Марьяна Спивак: Роли рождаются трудно, как дети

Одна из ведущих актрис театра «Сатирикон» Марьяна Спивак - достойная продолжательница прославленной династии: дедушка - кинорежиссер Евгений Васильев, бабушка - советская кинозвезда Жанна Прохоренко, мама - актриса Екатерина Васильева, отец - актер и режиссер Тимофей Спивак.

За прошедшее десятилетие в родном театре она успела сыграть чуть ли не весь мировой репертуар: Корделию в «Короле Лире», леди Анну в «Ричарде III», Дону Анну в «Маленьких трагедиях», Дездемону в «Отелло», Машу в «Чайке» и Катарину в «Укрощении строптивой». А параллельно с ролями героинь Марьяна перевоплощалась в роковую разлучницу Елену в «Оглянись во гневе», зычную деваху Матрену в «Бальзаминове», а сегодня играет женщину - синий чулок Марину в антрепризном спектакле своего отца «Соседки». Одной из ее запоминающихся киноработ стала железная леди Лариса Войтович в сериале «Напарницы», хотя с данными Марьяны ее легче представить в роли не капитана полиции, а Медеи или Антигоны.

Сегодня актриса находится в расцвете творческой формы, и кажется, что в ее жизни началась новая глава: Марьяна Спивак сыграла главную роль в фильме Андрея Звягинцева «Нелюбовь», которую представит вместе со съемочной группой на 70-м международном Каннском кинофестивале.

— Насколько я знаю, ваша бабушка, звезда советского кино Жанна Прохоренко, принимала самое активное участие в вашем воспитании: с 14 лет вы жили с ней вдвоем. Каким она была человеком? Что, как вам кажется, вы от нее унаследовали?

— Я могу сказать, что бабушка для меня не была, а есть. Так уж в нашей семье заведено, что все, что мы делаем, мы всегда делаем с оглядкой на то, что сказала бы об этом Жаннетик, как бы отреагировала. Она была главой семьи. Что касается профессии, то я бесконечно пересматриваю ее работы, постоянно вспоминаю наши с ней разговоры и очень жалею, что мало расспрашивала и не записала ее воспоминаний. Она ушла внезапно, мы не были к этому готовы. Думали, что она будет всегда.

Она была женщина с характером, строгая, принципиальная. Я часто ее вспоминаю, мы были очень близки. Это были не отношения бабушки и внучки, или воспитанницы и воспитателя, и не мамы с дочкой - с мамой у нас особые отношения, одно не отменяет другого. Жаннетик была безусловным авторитетом в нашей семье, потому что она всегда была объективна. Она разносила мои неудачные работы, если ей что-то не нравилось. Тем ценнее были ее положительные оценки. Последний спектакль, который она застала, была бутусовская «Чайка». И Жаннетик приняла «Чайку» с восторгом, несмотря на то, что это новаторская постановка. Поначалу она сердилась на Юрия Николаевича - видела, как я мучаюсь перед выпуском спектакля, что я вся в синяках, не сплю, нахожусь в ужасном физическом и эмоциональном состоянии, потому что ничего не получалось, непонятно было, куда мы идем. Она говорила: «Господи, да когда же он уже от вас отстанет?! Что он с вами делает? Что за узурпатор! От театра нужно получать удовольствие!» В результате, посмотрев «Чайку», она сказала: «Он, конечно, сумасшедший, но в хорошем смысле слова». Более того, она смотрела спектакль несколько раз, хотя была уже сильно больна и проходила очередной курс химиотерапии.

Но, несмотря на это, она, как всегда, выглядела безупречно: на ней были костюм, туфли на каблуках, а на голове небольшой паричок. Мы выпускали спектакль в июле, было ужасно жарко, а в спектакле мы то и дело обливаем друг друга водой. Помню, она рассказывала мне потом, что ей, сидя в зале, так хотелось к нам, на сцену, сорвать парик - и оторваться! Она была очень жизнерадостным человеком, заряжала нас своим желанием жить и заниматься только тем, что любишь. Мне лестно, когда мне говорят, что я похожа на бабушку, хотя мы очень разные.

— Вы выросли в творческой семье: дедушка и папа у вас режиссеры, мама и бабушка - актрисы. Правда ли, что актрисой вы стали благодаря друзьям семьи? Как это получилось?

— В детстве у меня были другие интересы. К тому же у папы были на меня свои планы. Он думал, что я вырасту нормальным человеком - стану переводчиком, дипломатом, кем угодно, только не артисткой. Тогда он считал, что ни к чему хорошему это не приводит. Сейчас так не считает, более того, я играю в его спектакле - антреприз- ной постановке «Соседки». Я помню, как к нам в гости приехали Юрий Мороз, Марина Левтова и Даша. Даша Мороз, с которой мы дружим с детства, с энтузиазмом рассказывала, что учится в Школе-студии. Я, кстати, не понимала тогда, что за студия такая.
Думала, что это что-то типа драмкружка, где Даша занимается, показывает животных и предметы. Как в детстве мы играли в собачек, так она и продолжает играть в своем кружке.
Потом мне объяснили, что речь идет об институте, куда Даша поступила. Старшая, уважаемая мной и любимая подруга пошла в артистки! Сразу возникла мысль: чем я хуже? Я тоже хочу в артистки, у меня тоже за спиной школьные постановки. Может, попробовать? Жаннетик мне сказала: «Хочешь - пробуй». Папа был против. А мама сказала: «Нужно с кем-то посоветоваться, Марьяну кому-то показать». И Марина Левтова посоветовала Марину Голуб. Помню, я приехала к ней совершенно не в театральном виде - девочка-подросток в огромных брюках-трубах и нелепой шапке. Марина меня послушала и сказала: «Будем менять репертуар!» Потом я пошла на подготовительные курсы в Школу-студию, и мне так там понравилось, что я поняла, что хочу этим заниматься. И я поступила.

— Кого бы вы назвали своими учителями, людьми, оказавшими на вас влияние?

— В детстве, когда я еще даже не собиралась становиться актрисой, на меня огромное впечатление произвела Тамара Федоровна Макарова. Думаю, свою роль в этом сыграло то, с каким пиететом к ней относилась моя мама (Тамара Макарова и Сергей Герасимов были мастерами курса во ВГИКе как у мамы, так и у бабушки Марьяны. - Ред.). Ее интеллигентность в общении, гостеприимство, то, как она выглядела в пожилом возрасте, - вот это запомнилось. Для меня слово «актриса» всегда ассоциировалось со статью. Я понимала, что в человеке должно присутствовать внутреннее благородство. Нельзя допускать подлости, сплетен и интриг - кстати, все эти стороны медали под названием «актерство» в нашей семье находятся под запретом. В институте мне повезло работать с Натальей Дмитриевной Журавлевой, потрясающей личностью и потрясающим педагогом. Она занималась с нами речью, но в то же время очень много дала нам в профессии, ведь сценическая речь от актерского мастерства неотделима. Конечно, знаковый человек для меня - Константин Аркадьевич Райкин, который после окончания института пригласил меня в «Сатирикон». И, конечно, мастера и педагоги моего курса в Школе-студии МХАТ.

— Кстати, как вас пригласили в «Сатирикон»? Ведь вы учились на курсе Игоря Золотовицкого и Сергея Земцова?

— Константин Аркадьевич не собирался никого брать, потому что только-только выпустил свой курс и целиком принял его в труппу. Но тем не менее он меня пригласил и даже сказал: «У тебя сейчас есть время выбрать, куда пойти, но, если что, я тебя жду». И я начала ходить к нему в театр и смотреть спектакли и поняла, что это то место, где я бы хотела работать.
Конечно, масштаб личности Константина Аркадьевича тоже вызывает уважение. Когда начала работать с ним как с режиссером, это оказало на меня сильное влияние. Школы разных мастеров сильно разнятся. И я счастлива, что мне повезло работать с представителями разных театральных направлений - и с Золотовицким, и с Райкиным, и с Бутусовым, и с Рыжаковым.

— За 10 лет работы в «Сатириконе» вы сыграли много героинь, таких как Дона Анна, леди Анна, Дездемона, Корделия, Маша. Но вместе с тем вам приходилось играть и характерные роли. Что вам дается сложнее?

— Самой сложной я бы назвала свою самую первую роль на большой сцене - Матрену в «Бальзаминове» (спектакль Марины Брусникиной. - Ред.). Мне было трудно и с голосом распределиться, и с телом своим совладать. Было неловко, страшно, я была в жутком зажиме. Помню, Жанне- тик ругала меня после спектакля: «Ты все время сутулишься, все время закрываешь лицо руками и отворачиваешься!» И я стала пытаться следить за собой. Это была характерная роль, а я считаю себя характерной актрисой. Этим мы похожи с мамой: мы с ней пацанки, оторвы. Я не люблю наряжаться, краситься, одеваться. Интересно, что следом за Матреной в моей карьере появились героини, и ситуация выправилась. Чем дальше они были от меня, тем проще мне было. Это же театр. Значит, я могу перевоплотиться в кого-то другого. Так и повелось, что играть персонаж мне легче, чем идти от себя.
Идеальной в этом плане ролью можно назвать Дездемону в «Отелло» Юрия Бутусова. На данный момент это моя самая любимая роль. За три часа спектакля я успеваю сменить кучу образов - от инфантильной блондинки- красотки, которая ничего не соображает, или волевой брюнетки, правящей миром, до растоптанной, раздавленной старухи, у которой ничего не осталось в жизни, кроме боли и отчаяния.

— Как объяснить противоречивость вашей героини? Вы играете Дездемону, увиденную глазами разных персонажей?

— Вообще, в постановках Бутусова зритель сам должен решать для себя, кто есть кто и почему. Какой цели добивался Юрий Николаевич, когда создавал такую структуру, мы с вами никогда не узнаем. Даже если мы спросим у него, ответа он не даст.

— Но вы же сами придумываете вашу роль?

— Да, но Бутусов подсказывает, в какую сторону нужно идти, и составляет финальную мозаику. Он отбирал этюды, которые вообще-то изначально относились к спектаклю «Три сестры», а не к «Отелло». Мы репетировали «Три сестры», а прямо перед отпуском Бутусов принял решение поставить «Отелло».
Весь отпуск мы перезванивались с Юрием Николаевичем и обсуждали роль. И точно так же он не слезал с Дениса Суханова - Отелло. Я сидела над разными переводами, читала текст на английском языке. У меня в этой постановке занят супруг (Антон Кузнецов, актер театра «Сатирикон». - Ред), поэтому мы работали вместе и над этюдами. В итоге мы решили, что Дездемона действительно разная, как и всякая женщина: дома - одна, в обществе - другая, а видят ее со стороны третьей. Отелло кажется, что Дездемона такая или сякая или делает что-то не так. Есть версия, что весь этот спектакль происходит в голове Отелло - это сны, видения, фантазии. Версий миллион. Каждый зритель разгадывает ребусы спектакля по-своему.

— Вы считаете себя актрисой Бутусова?

— Я бы очень хотела ею быть. Во всяком случае я люблю с ним работать, ведь наше сотрудничество началось с того, что я ввелась в спектакли «Лир» и «Ричард III». Это был срочный ввод, я играла и мучилась, потому что в чужом рисунке роли всегда существовать неудобно. И если в Ричарде мы с Константином Аркадьевичем чуть-чуть переделали под меня роль леди Анны, то с Корделией было сложнее. Потом Юрий Николаевич приехал на кастинг «Чайки», и, к моему удивлению, он начал со мной репетировать Корделию, которую я к тому времени уже играла полтора года. И мне стало удобно играть, и он с интересом вернулся к прежней постановке. Самое интересное, что в институте я ненавидела делать этюды, а Бутусов работает этюдным способом. Если Райкин сразу знает, чего он хочет, вплоть до поворотов головы, Бутусов предлагает тебе пофантазировать на эту тему. Он поменял мое отношение к театру - и к работе, и к процессу репетиций.

— Вы научились прощаться с ролями?

— К окончанию каждого своего спектакля отношусь по-разному. Я, например, очень жалею, что ушел спектакль «Маленькие трагедии» Виктора Рыжакова - стильный, европейский. Мне кажется, он мог бы задержаться в репертуаре подольше. «Бальзаминов» ушел, но на всех праздниках и капустниках мы поем песни из него. Я думаю, что это зависит от того, что вложено в работу в процессе репетиций. «Чайку» я буду оплакивать, когда придет время, это точно. Но самое обидное, что, когда роль уходит, к тебе наконец приходит понимание, как ее нужно играть, но уже поздно. Конечно, грустно расставаться. Надо идти дальше, но каждая роль как ребенок - персонаж, человек, созданный тобой. С каждой ролью связан период жизни, роли рождаются трудно, как дети. Наверное, сейчас я легче к этому отношусь, потому что у меня есть настоящий ребенок, а раньше... Да, расставаться с ролью - это как отпустить ребенка, частичку себя.

— Мы говорим с вами накануне вашего дня рождения. Что бы вы хотели себе пожелать?

— С тех пор как у меня родился сын, я мечтаю, чтобы в «Сатириконе» появился детский спектакль. (Смеется.) Всякий раз, приходя в театр, я заряжаюсь энергией коллег, и мне хочется делать что-то новое вне зависимости от того, мало у меня сейчас ролей или много. Но если положить руку на сердце, моя сегодняшняя жизнь меня очень устраивает. Я счастлива, что у меня есть сын, который занимает все мое свободное время.
Материнство меня изменило. Я долго не могла решиться на этот шаг, потому что мне казалось, что моя привычная жизнь никогда не будет прежней, на карьере сразу можно будет поставить крест. А на самом деле с рождением ребенка все только начинается. И я благодарна мужу за то, что он меня поддержал. Я уж не говорю о том, что через три месяца после рождения ребенка я снова вышла на сцену, а потом мы уехали на съемки сериала «Напарницы» в Ярославль. Антон был рядом со мной на съемочной площадке, приносил Гришу ко мне на кормление. На протяжении четырех месяцев шли съемки, мы мотались втроем на машине в Москву - на спектакли и обратно.
Летом на экраны должен выйти фильм Андрея Звягинцева «Нелюбовь», в котором я сыграла главную роль. В мае мы представляем картину на Каннском фестивале, в конкурсной программе. О чем еще можно мечтать? 57 лет назад моя бабушка Жанна Прохоренко представляла в Каннах фильм «Баллада о солдате», и вот теперь туда еду я. Я до сих пор не могу в это поверить!
Конечно, для меня очень важна профессия, но я понимаю, что самое главное - это семья. Я очень благодарна своему мужу, что он подарил мне возможность совмещать эти два счастья. Роли уходят, а семья - это первое, ради чего стоит жить.

Фото: М. Рыжов

Опубликовано в журнале «Театральная афиша», июнь 2017 г.