Меня много не бывает
Даниил ПУГАЁВ поступать в театральный приехал из Читы, решение не было спонтанным: он успел отслужить в армии и поработать слесарем в локомотивном депо. Несмотря на то, что семья это решение не особенно разделяла, Даниил добился своего, и сегодня он – актер «Сатирикона» с целым рядом первоклассных ролей.
– Даниил, одни говорят, что стиль – это, прежде всего, внешний вид, другие – что это правила жизни. А как вы сами для себя его определяете?
– Для меня это то, как человек мыслит и живет. Если спросить, какого я стиля, и в одежде, музыке и так далее, у меня всегда винегрет. Либо это мое большое упущение, либо, наоборот, большая радость, что я какой-то абсолютно меломан во всем. Если говорить про стиль в одежде, то я приверженец удобства. Для меня важно то, как я выгляжу, но я не могу сказать, что при выходе в люди в моем случае это первостепенное. При этом я не прочь купить хорошие вещи, когда у меня появ- ляются свободные деньги.
– Вы следите за модными тенденциями в одежде?
– На моду я не ориентируюсь, лучше, по-моему, когда твой стиль исходит исключительно от тебя самого – что тебе удобно, представляется модным. Мне кажется, на этом и строятся модные дома, где определенная группа людей отталкивается от себя и задает тренд в моде, стиль. И почему, например, «Дольче и Габбана» могут это сделать, а Даниил Пугаёв не может?! Ровно также он делает это для себя, только не на массу людей, не на производство. И мне кажется, это тоже своего рода мода, когда ты сам себе диктуешь моду. Я никогда не придерживался трендов и тенденций. Мне, конечно, хочется выглядеть современно, но при этом достойно себя и своих предпочтений.
– В одном из интервью вы рассказывали, что когда-то были слесарем по ремонту подвижного состава. Как у вас происходил выбор профессии?
– Я из города Чита Забайкальского края, а там не очень много профессий и направлений, куда можно было бы податься. В свое время железная дорога у нас была престижным местом с хорошей зарплатой. После девятого класса я, по решению родителей, подал документы в железнодорожный техникум, сдал экзамены и поступил. Отучился четыре года, отслужил в армии и нашел работу.
Я по образованию не слесарь, а именно техник – занимался управлением движениями и направлениями поездов. По знакомству меня взяли слесарем по ремонту подвижного состава в читинское локомотивное депо: год я ремонтировал локомотивы, был по уши в грязи и мазуте. Эта работа мне не нравилась, я понимал, что это перевалочный пункт и что я все-таки хочу быть актером.
– Что вас привлекало в актерской профессии и какие качества, по-вашему, важны для актера театра?
– В детстве, когда меня спрашивали, кем я хочу быть, каждому человеку, который задавал такой вопрос, я отвечал абсолютно по разному. И никогда не называл одну и ту же профессию. Я понял, что единственная профессия, которая может в себя вместить все специальности, которые я называл в детстве, актерская. Меня она привлекла своей многозадачностью, глубиной. В актерской профессии ты не занимаешься чем-то одним, ты должен образовываться со всех сторон, расти как личность. По большому счету ты можешь саморазвиваться в этой профессии. Для театра, в первую очередь, важны дисциплина и воля. Мне кажется, во многих профессиях так, но здесь без особого включения в материал, если ты не включаешь волевой тумблер, у тебя ничего не получится.
– В вашей семье кто-то увлекался театром?
– Моя тетя – актриса читинского театра кукол, мама – хореограф по профессии. Желание быть актером у меня возникло не тогда, когда я начал работать слесарем, а давно – в детстве, я посещал театральные кружки. На самом деле нет такого момента, после которого я понял, что хочу стать актером. Все это во мне зрело постепенно. Я ходил к тете в театр кукол, мне очень нравился этот удивительный мир. Особенно – его музей кукол. Каждый раз, когда я проходил мимо этих экспонатов, мне было страшно, там создавалась атмосфера какого-то чародейства, волшебства, словно эти куклы вот-вот со мной заговорят и начнут двигаться.
Я поступал во все театральные вузы Москвы. В Щепкинском училище мне сказали, что вообще не советуют мне заниматься этой профессией, потому что я уже 22-летний лоб, сложившийся человек, что придет 17-летний сопляк и уделает меня на сцене. Встреча с Константином Аркадьевичем была, мне кажется, судьбоносной, он с огромной любовью и отдачей слушает поступающих, не поступить к нему невозможно.
– Уже на третьем курсе ВШСИ вы играли в спектакле «Лекарь поневоле» Константина Райкина. Что это значило для вас тогда?
– Это было невероятное счастье, что мастер курса Константин Аркадьевич поставил с нами спектакль. Еще и такой сложный: три актера на большой сцене играют 14 ролей, это было чем-то немыслимым по эмоциям и нагрузке. Большая удача его играть, потому что это наш студенческий спектакль, который в репертуаре театра с 2016 года.
– Верно, что вы еще занимаетесь музыкальным оформлением спектаклей?
– Во время учебы у нас была самодельная группа, мы валяли дурака и писали песни для нашего курса, чтобы повеселиться. Потом сделали спектакль «#Непушкин», и его взяли в репертуар театра. Он состоял из современной поэзии, я написал для него электронную музыку, это еще одно мое увлечение с детства. Я оформил два спектакля в «Сатириконе» – «Всем кого касается», где я делал звуковые эффекты, а в «#Непушкине» звучат мои песни.
– Кто из сыгранных вами персонажей ближе всего вам по духу, стилю, характеру?
– В Высшей школе сценических искусств у нас был дипломный спектакль «Family Джоуд» по роману «Гроздья гнева» Джона Стейнбека. Ставила его наш прекрасный педагог, режиссер ГИТИСа Светлана Землякова. Это были времена Великой депрессии, бедная семья уехала из засушливой Оклахомы в Калифорнию в поисках лучшей жизни. И там я играл Тома Джоуда. По мировоззрению, ощущению свободы жизни, внутреннему дыханию, течению души этого человека, желанию все изменить, найти справедливость, мне кажется, мы были очень похожи. Я периодически вспоминаю эту роль и понимаю, что там очень много одинаковостей. И если говорить про стиль, при выходе из армии Тому дали ботинки, форму, это было для него удобно в тот момент. И вот это удобство, нежелание казаться красивее и лучше, чем ты есть, абсолютно сходится со мной.
– Илзе Лиепа говорит, что балет выпрямляет душу. Как на вас повлиял театр и что вы приобрели для себя с театром?
– Эту же цитату можно применить и ко мне. Театр мне все хорошо выправил. Меня до поступления в театральный вуз немножко скрутило в плане моих внутренних порывов и мечтаний. И как раз-таки в театральном вузе меня выпрямили и направили всю мою творческую энергию в правильное русло. Новых качеств я не приобрел, но в театре еще больше укрепились и вышли на первый план мои хорошие качества. Как мне кажется, я довольно добрый человек, терпеливый, в чем то благородный. Есть такое произведение «Этика» Станиславского. В театре это библия поведения, как нужно именно актерам вести себя в театре за кулисами. Я помню, когда я первый раз прочел эту книгу, она меня поразила степенью откровения, с каким Константин Сергеевич писал этот манифест. Там какие-то очевидные вещи про зависть, плохие мыслишки и все человеческое малодушие, он про это пишет очень прямо, с той точки зрения, что этого нельзя делать в театре. Нужно полностью обнуляться, приходя в театр. И это на самом деле довольно непросто, потому что нужно подключать волю и находить в себе силы. И благодаря таким произведениям, как «Этика» Станиславского, ты знаешь, где и какие кнопки включить и все встает на рельсы.
– Ваша первая роль в кино – в полнометражном фильме «Смерть нам к лицу» Бориса Гуца, снятом на мобильный телефон. Интересный был для вас опыт?
– Когда Борис отправил мне сценарий, меня сразу заинтересовала в этом фильме невероятная любовь, чистая и искренняя, потому что последнее время стало очень много иронии, в том числе и злой, и самые простые слова о любви всегда говорятся очень завуалированно и сложно. По сюжету, простая пара, оказавшаяся в ужасных жизненных обстоятельствах, вынуждена справляться с ними, мой герой Петя спасает девушку. То, что он снят на телефон, было для нас дополнительной сложностью, потому что нужно было быть в кадре сверхорганичными, органичней, чем в жизни. Это непросто с актерской точки зрения, нужно было каждый раз себя перепроверять. С этим фильмом мы взяли гран-при фестиваля «Окно в Европу».
– Как-то вы сказали, что зло по- беждается искусством. Что вы имели в виду?
– Поясню на примере недавно вышедшего спектакля «Близкие друзья» – про трех немцев в годы Второй мировой войны. Мне кажется правильным, когда мы говорим про наших врагов и даем зрителю понять, что там тоже были люди. Повесть про трех товарищей, которые с самого детства поклялись лежать на одном кладбище. Они прошли страшные испытания и в итоге так и оказались на одном кладбище. Спектакль про страшное время, в которое все были одинаково под прицелом фашизма. Про то, как человек ничтожен, когда некая машина под названием «фашизм» убивает все вокруг. И она уже не считывает, какой ты национальности, а просто убивает все подряд. Хочется, чтобы люди понимали, что это спектакль в первую очередь о любви и смерти, человеколюбии, гуманизме, но ни в коем случае не о том, какие хорошие немцы и какие плохие мы, или наоборот.
– О себе вы говорите: я скромный, замкнутый. Это вам не мешает в актерской профессии?
– Если раньше это было для меня неким плюсом, что я такой весь скромный и так далее, то сейчас в цифровом мире, когда нужно себя подавать, я понимаю, что это мешает, нужно уметь коммуницировать со всеми, знакомиться. Но это моя данность, которую никак не победить, часть характера. И в профессии это дополнительная нагрузка, через которую приходится перешагивать. Но я как-то уживаюсь с этой данностью. В принципе это неплохо, меня много не бывает.
Театр для меня – место силы, в котором иногда происходит настоящее волшебство, не всегда, иначе это было бы неинтересно и не было бы волшебством. Иногда смотришь фильм про Гарри Поттера и думаешь, какой там удивительный мир. А потом понимаешь, что в мире театра и кино, мире искусства это все возможно, потому что там все состоит из воображения. Мир театра – это место волшебства, счастья и огромной любви.
