Антон Кузнецов из «Сатирикона» - убийственный талант.

Антон Кузнецов из «Сатирикона» - убийственный талант. Все что угодно телом и изнутри - зверь, птица, насекомое, чудовище Франкенштейна, муха Кроненберга. Невиданные по ужасу телесные метаморфозы. В спектакле Гоши Мнацаканова «Елизавета Бам» по Хармсу, где он играет и женщину и мужчину, Елизавету и Хармса, он сразу включает неотложку, все оттенки безумия, берет самую истеричную ноту в трагедии писателя, сразу психически расшатывает конструкцию, связку -человек-тело-звук. 

Хочется одновременно звонить 01, 02, 03 или плакать. Сейчас, когда на человека может свалиться что угодно - хармсовские старухи или повестка в военкомат, ты можешь споткнуться, не вернуться, история, как в дверь к Елизавете Бам в 1928 постучали Пётр Николаевич с Иваном Ивановичом, чтобы арестовать, история страха перед звонком - бомба для театра. Совсем молодой парень, недавний выпускник Гоша Мнацаканов из всего на свете поставил спектакль про Россию как она есть. Пустил кровь, пустил ангелов, пустил смерть, зажег звезды, встретил Ахматову, дал Круга, дал Наутилуса, привёл Данилу Багрова с обрезом в целлофановом пакете и с арбузом, Никита Сергеевич Михалков в исподнем бил «хохла» и оба погибли. И за всей этой детской игрой в Россию с переодеваниями, наклеенными усами, совершенно неузнаваемыми в ролях Ивана Ивановича, Петра Николаевича и Никиты Сергеевича девушками Софьей Щербаковой, Асей Войтович и Полиной Райкиной, в общем-то за набором бреда - маленький Принц рядом с питерской помойкой, смеющийся дурацким смехом милиционер, битва Михалкова с «хохлом» под вёдрами крови с потолка, бухающиеся на сцену под выстрелы туши огромных старух, смерть голого Хармса среди этих мертвых тел и плешивый критик с больными коленями в антракте, который грозится позвонить кому надо и закрыть эту лавочку в «Сатириконе», за всей этой трагикомической клоунадой вырастает ужасно сострадательная, чаплиновская история про нашу нелепую жизнь. Молодец, Гоша. За пять дней переделал второй акт, изменил спектакль и всем все дал по Окуджаве. Михалкову какую-то его Родину, Ахматовой бездомного кота Фунтика в утешение за страдания, Хармсу планету от Маленького принца на вечную жизнь, двум милиционерам крылья вместо повесток и не забыл про меня.