нечего им делать, вот они и озорничают: "Шутники" А.Островского в "Сатириконе", реж.Евгений Марчелли
Художник-сценограф Дмитрий Разумов дом Павла Прохоровича Оброшенова, некогда преуспевающего, но обедневшего и задолжавшего стряпчего, разрушил буквально до основанья, оставив лишь фундамент с заколоченными досками крест-накрест "дырами" полуподвальных окон, грудами неубранных каменных обломков по периметру, ну и заодно сцену вместо задника свисающими с колосников листами рифленой жести прикрыл. Зато оголенный фундамент мгновенно вызывает ассоциации с помостом уличного балагана, и этот мотив, напрямую обусловленный темой, сюжетом, даже названием пьесы, неизбежно получит развитие в типичной марчеллиевской стилистике.
У Камы Гинкаса был когда-то интереснейший и мало кем оцененный по достоинству спектакль "Шуты Шекспировы" - в нем Кама Миронович объединил персонажей шекспировских трагедий, причем королей, принцев и т.д., раскрыв их (Гамлета, Лира, Ричарда...) "шутовскую" природу. Марчелли - не Гинкас, а Островский - не Шекспир (сколько бы не называли его "русским Шекспиром" православные искусствоведы), тем не менее шутовство, которое подается у Островского в пьесе на уровне сугубо бытовом, социальном - сильный "шутит", проще сказать, глумится над слабым, а слабый, в свою очередь, позволяет это делать, сознательно, нарочно унижаясь, строит из себя "шута" мелочной выгоды ради, а то и выживания для - у Марчелли осмыслено в ином ключе, в категориях психологических и чуть ли не метафизических: "шутки" здесь отдают душком почти инфернальным, а простенькая, по сути водевильная коллизия обрастает немыслимыми (насколько это режиссерски стройно и убедительно придумано - отдельная проблема) подробностями, наслоениями целых дополнительных пластов.
В такой многослойной конструкции и Оброшенов уже не просто стряпчий, "маленький человек", шут и игрушка: герой Константина Райкина - в значительной степени, конечно, и за счет масштаба личности исполнителя, но отнюдь не только - среди предыдущих актерских работ худрука "Сатирикона" обнаруживает генеалогическое родство в первую очередь не с очевидным, казалось бы, аналогом, Скороходовым из шмелевского "Человека из ресторана" в постановке Егора Перегудова, тоже "маленьким человеком" с его мелкими (пускай для него-то они и крупные...) финансово-семейными неурядицами, но, как ни странно, с опять-таки шекспировским Лиром, которого Райкин играл в спектакле Юрия Бутусова - и будто даже символично, что в персональном райкинском репертуаре Оброшенов как бы "заместил" Лира (снятого под конец прошлого сезона, увы), хотя бы и "от противного", потому что Оброшенов - скорее "анти-Лир".
У Лира было три дочери и он хотел подарить им, раздав по кускам, целое государство - а они, видишь ли, не сумели оценить отцовского благоволения... У Оброшенова дочерей две, тоже разные по характеру, Анна постарше и поумнее, Верочка - дурочка, ну впрочем, больше простушка, неопытная, да и юная еще совсем (внешние детали образа подстать: "хвостики" на голове, пластырь с зеленкой на локте - ребенок!), однако та и другая в папеньке души не чают, а ему кроме ответной безграничной своей любви предложить им взамен нечего... У младшей, правда, есть жених - и того ей папенька нашел, судейского чиновника Сашу, парня "смирного", скромного, честного (в дом придет - первым делом разуется...), даром что чужие деньги растратил - так от нужды..; старшая "засиделась в девках", на замужество не рассчитывает, готова остаться при отце. Тем не менее и статус персонажей Островского, и характер их взаимоотношений Евгений Марчелли поднимает, "разогревает" за счет обычных для его режиссерского ассортимента средств до поистине "шекспировских" страстей - в том числе парадоксально переводя бытовую драму в излюбленный свой жанровый формат балаганного - на эмоциональном градусе истерики, с криками, резкими жестами, беготней и т.д. - трагифарса.
В такой конструкции развернутая, многосоставная интермедия, сложенная из фрагментов более хрестоматийных пьес Островского, нанизанных на аранжированный в контрастных (от "русского шансона" до "хард-рока" - музыкальное оформление Валерия Чернышова) стилях романс "Однажды осенью ненастной...", пропеваемый женским трио с гимнастами и жонглерами на "подтанцовках" при всей тяжеловесности этого вставного эпизода (с непривычки может утомить...), оказывается уместной и содержательно оправданной. Есть где проявить фантазию и художнику по костюмам Марии Даниловой - главные герои в основном одеты поскромнее, но уж балаганные персонажи, напоминающие фарфоровые статуэтки на музыкальной шкатулке, разыгрывающие сценки из "Бесприданницы", "Грозы", "Леса", "Снегурочки" - наряжены более чем ярко, что соответствует их гротескной природе, реализованной и в пластике, и в интонациях чисто условных. Кроме того, музыкантами инструментального ансамбля при балаганном действе выступают те самые "шутники"-соседи Недоносков, Недоростков и волей режиссера примкнувший к ним (в пьесе отсутствующий) третий Недо... - что сперва унизили жениха Верочки, нуждающегося в ссуде молодого чиновника Сашу Гольцова, а затем устроили из мести, из вредности и Оброшенову самую злую каверзу: подбросили конверт с фальшивыми деньгами, а старик повелся, от разочарования чуть в могилу не сошел.
Но гораздо интереснее в спектакле шутовство не собственно "шутников", а их жертв, которые оказываются не столь прямолинейными и простодушными, как в пьесе. Это касается и Оброшенова (хотя Константин Райкин все-таки, по-моему, слишком сочувствует своему герою, слишком ему доверяет... - больше, чем режиссеру, возможно), и Гольцова (Илья Рогов, очень быстро после выпуска из ВШСИ попавший, и заслуженно, на первые позиции в театре), а в первую очередь, что совершенно неожиданно, Анны, старшей дочери Павла Прохоровича. Надо полагать, сознавая драматургическую слабость, надуманность авторской развязки - высокомерный (до карикатуры) богач Хрюков предлагает Анне идти к нему, вдовцу, в "экономки", то бишь в содержанки, в сожительницы, а получив отлуп, делает вид, что шутил, испытывал ее на прочность, и зовет в законные жены (и девушка готова пойти за старика ради отца, который Хрюкову много задолжал, а платежи просрочил...) - режиссер усложняет образ героини Алены Разживиной, добавляя ему и мудрости, и расчета, и, в общем, цинизма: шутки шутками, но прознав заранее от тетки (еще один "шутовской", второстепенный, но яркий персонаж - Эльвира Кекеева в вязаной шапке с помпоном, лисьим воротником и сумкой, полной собранных по гостям подачек) о планах Хрюкова, Анна готовится к встрече, словно опытная, изобретательная соблазнительница, а вовсе не обреченная "старая дева", намеренная посвятить жизнь уходу за пожилым родителем. В то же время образ младшей Верочки, и так-то, мягко выражаясь, не хватающей с неба звезд, Марчелли упрощает (но и "укрупняет" в этой простоте, цельности, завершенности) до инфантильной тупицы - от чего девушка, впрочем, не проигрывает ни по сюжету (замуж-то она, не в пример старшей сестре, идет по любви!), ни в обаянии сценическом (роль Ульяны Лисициной для актрисы прорывная).
Ну и Филимон Протасьич Хрюков в исполнении Дениса Суханова также не столь прост: прежде всего - персонаж Суханова ну совсем не старик на вид, это ясно; и отталкивать потенциальную невесту он может не возрастом, не внешностью, а безобразным поведением, стремлением доминировать, а окружающих унижать. Драматургия пьесы особо развернуться актеру в этой роли не дает, слишком уж однозначный и плоский тип - Суханов у Марчелли, однако, подвержен и колебаниям эмоциональным, и сомнениям мировоззренческого толка, что, как и в случае с решительным выбором Анны в финале, отчасти уточняет, обогащает характер, делает его более убедительным. Другой вопрос, что не зная меры, ну или нарочно отвергая умеренность, Евгений Марчелли зачем-то вдобавок к прочим находкам по обыкновению перегружает на редкость складно выстроенный спектакль пластическими гэгами - Гольцов у него с отчаяния принимается принимается драить полы; Хрюков долго, смачно отсчитывает купюру за купюрой несчастные триста рублей, которыми надеется "купить" Анну; воодушевленной мнимой находкой банковых билетов Оброшенов спешит поменять обстановку в разоренном доме, заказывает новую мебель, искусственный газон, декоративные растения в кадках - все, вплоть до рабочих сцены, суетятся, торопятся, "активничают" по всякому поводу и без оного: ни в какую не желает Марчелли отказываться от своих фирменных - кому как, а лично мне давненько поприевшихся, если честно... - "шуток".
