«Р» не выходит из головы.
Лонгрид про спектакль Бутусова "Р" в Сатириконе. Этот "Р" не выходит из головы.
Ужасы нашего городка
В программке героев называют только по имени отчеству. без фамилий и должностей: Антон Антонович, Аммос Федорович, Петр Иванович, Иван Александрович … Даже фамилия «Хлестаков», или должность «Городничий» отсутствуют. Хотя, вскоре становится ясно, кто здесь глава уездного города, кто заезжий субъект, случайно принятый за важную персону, и кто все остальные. Сюжет комедии драматургом Михаилом Дурненковым, в принципе, сохранен, написанная им поверх Гоголя пьеса под названием «Р» рассчитана все же на тех, кто знаком с «Ревизором». Будем считать, что знаком, хотя бы в общих чертах, каждый российский зритель. Подавляющая часть текста написана Дурненковым заново, но гоголевских пассажей в нем тоже немало. Все это вместе становится сложным и, одновременно абсолютно внятным современному россиянину театральным сочинением. Здесь есть «документальные» исповеди героев, в которых нетрудно узнать и актуальные события, и нравы современных действующих лиц нашего социума, и нынешнее состояние умов. Но одновременно есть гоголевский событийный «скелет», на который наросло «мясо» сегодняшних отечественных реалий.
По обыкновению, слушая в театре не переписанный, а только лишь сценически интерпретированный текст комедии «Ревизор», мы привыкли восклицать: «Ну, надо же, ничего с тех пор не изменилось»! Однако, драматург Михаил Дурненков и режиссер Юрий Бутусов пришли к выводу, что – изменилось. Мздоимцев (взятки «борзыми щенками» и прочие прегрешения) окончательно заместили лихоимцы. Пациенты в больницах теперь не только не содержатся должным образом, но их даже роняют на землю по дороге в стационар. Глава города N Антон Антонович уже не просто распекает подчиненных, боясь нагрянувшей государственной ревизии, но пускается с обезоруживающей искренностью перечислять все язвы современного российского общества. Именно его, чиновника, устами озвучивается целый «пакет» злодейств: нарушение права личной переписки, очевидное «кривосудие» полицейские манипуляции с подброшенными наркотиками и т.д., и т.п. Тут такая демагогия, что аж дух захватывает, а Антон Антонович тем временем берет все новые вершины. К примеру, в одной из сцен оборачивается убогим горбуном и произносит покаянный монолог, дескать, обманывал, воровал, гнобил, способствовал физической ликвидации и за все это казни достоин. Чувство вины сосуществует со всякой скверной и криминалом, всяк готов исповедаться (даже слуга Осип-Артем Осипов, и тот мучительно вспоминает забитого в детстве щенка). И ничего это не меняет, все катится по той же нескончаемой дороге. Однажды выносят на сцену гигантскую мертвую ворону (не от знаменитой ли «птицы-тройки» того же автора она осталась?), и на ней, лежащей вверх крючковатыми огромными лапами, ничтоже сумняшеся удобно располагаются персонажи.
Тем временем женщины (жена и дочь городничего) здесь не просто изнывают от скуки, но живут с неизлечимыми психологическими травмами, каждая— со своей. Анна Андреевна-Алена Разживина, первая леди уездного городишки, наделена такой «ядерной» энергией, которой хватило бы и на две столицы. Она, видимо, руководит здесь от нечего делать местным самодеятельным хором, но «дирижирует» на самом деле и мужем, и всеми его подчиненными. Ее напористые речи и обильная жестикуляция напоминают нервный тик, а все же она – лицо в здешнем обществе далеко не последнее. Марья же Антоновна-Марьяна Спивак – дюжая, мрачная девица, в анамнезе которой содержится целый букет – бессмысленный материнский гнет, болотистая окружающая среда, а также прямые домогательства подчиненных папаши, происходящие с его ведома и при полном его попустительстве. К моменту встречи с Иваном Александровичем, в котором она, возможно, и видит некое свое избавление, девушка уже попросту психически опасна.
Стоит ли удивляться, что реальный ревизор в этом спектакле так и не появится. Иван Александрович же, которого играет Константин Райкин, здесь значительно старше Тимофея Трибунцева, играющего Антона Антоновича, и такой герой после перипетий, случившихся с ним в городе N, кажется, и сбежать-то не успевает. Он лежит ничком на полу, и, возможно, даже уже и не жив вовсе. Собственно, Хлестакову ( по привычке назовем его фамилию)-Райкину достается здесь заглянуть в ту же бездну, что довелось и его гоголевскому собрату Чичикову. Ведь даже в сочинениях Гоголя и бездумный лоботряс, и ловкий плут сталкиваются с такими чудовищными реалиями, что их личные грехи уже кажутся мелкими прегрешениями. Но возрастные инверсии, которые производит с двумя главными героями Бутусов, значительно углубляют эту бездну. Иван Александрович читает стихи Мандельштама и Пушкина. Почти все время пребывает в состоянии тихого восторга, прямо, как маленький мальчик. Даже в сцене взяток, которые ему несут не купюрами, а гротескно огромными деревянными ящиками, так и не может до конца постичь происходящего. Ба, да этот Иван Александрович, кажется, безнадёжно ископаемый интеллигент! Только не из людей 60-х годов, что много и горячо говорили и упорно верили, но из представителей годов 80-90-х, которые тоже много говорили и тоже верили, только совсем недолго. Основное состояние героя в бутусовском спектакле – это ступор. Сперва в сцене с Марьей Антоновной, которая заносит над ним нож, ибо иначе как насильником ни одного мужчину не воспринимает. А затем в жутком фантасмагорическом эпизоде, заменившем здесь жалобы, унтер-офицерской вдовы, купцов и прочего люда. Нашему Ивану Александровичу в спектакле читают… расстрельные сталинские списки, и вот это уже чистые «мертвые души»! Абсолютно беспримесный морок, лезущая изо всех щелей мертвечина, неизбывная отечественная хтонь!
От изначально комедийных гоголевских кондиций мало что остается. Полная растерянность и цепенящая жуть – вот, наверное, главные эмоции, который транслирует спектакль «Р».
Время от времени артисты, меняя обличья, в излюбленном бутусовском духе образуют рок-группу и играют разные композиции. И вот в один момент звучит мелодия, очень похожая (если это не она и есть) на главную музыкальную тему сериала «Твин Пикс». В городе с таким названием, как мы помним, давно и прочно поселилось хтоническое зло. Ну, так наш городок N еще дает ему фору! Пожалуй, еще ни в одном спектакле Бутусова текст не играл такой важной роли, и его не было так много. И еще нигде у него не звучали столь прямо современные общественные акценты.
Но режиссер не был бы сами собой, если бы и эта его постановка не содержала свободных метафор, не жонглировала бы ассоциациями и не оперировала бы атрибутами самых разных культурных пластов. Художник Максим Обрезков создает сценический настил из опасно не пригнанных друг к другу досок, и актерам трудно передвигаться, особенно Разживиной-Анне Андреевне с ее высоченными каблуками. На лицах героев внезапно обнаруживаются «буратинные» накладные носы, и звучит романтическая песенка из старого советского кинофильма «Золотой ключик» – «Далеко, далеко за морем стоит золотая стена». Артисты иногда ходят «гоголями», снабженные портретными носами и прическами. Наконец, появляются в глубине сцены освещенные лампочками гримировальные зеркала, и, видя эти приметы откровенного театра, можно хоть на минуту передохнуть, забыться в вымысле.
А Хлестаков, по всей вероятности, пропал тут без вести. И не он первый – кто только не сгинул без следа в городе N, управляемом хамелеоном Антоном Антоновичем! А городничий-то, между тем, еще полон сил и вполне себе не потопляем. По крайней мере, на сегодняшний день дело в этом городишке обстоит именно так.
