Спектакль - режиссерская фантазия на основе пьесы, стихов, рассказов Хармса
Многие уже сказали и еще скажут о длительности спектакля. Что она не оправдана, что много всего, что ножницы необходимы. В своей профессиональной среде желание «надеть все лучшее сразу» тоже встречаю, чаще у аспирантов. Корпя над диссертацией, они пытаются изложить в тексте все, объять необъятное. Причем написанное оказывается не бла-бла, не «водой» ради раздувания объема, рассуждения в таких ответвлениях основаны на огромном количестве изученной литературы, они интересны и важны, но за этой кустистостью не видно порой леса. Тот случай, когда достоинство (эрудированность, начитанность) оборачивается недостатком, т.е. отсутствием умения вовремя поставить точку. И твоя главная задача как научника заключается в том, чтобы помочь отсечь лишнее и сохранить суть, фокус исследования.
Тем не менее я не буду очень критична к премьере Гоши Мнацаканова. И не только потому, что «поучаствовала» в фокусах умилительного милиционера Ивана Ивановича, провоцировавшего на дачу взятки (на первом фото). А потому, что у меня все-таки, со всеми «но», произошло погружение в безумный мир, представленный на сцене, который при всем его абсурде и алогичности сильно сопрягается с нашими реалиями. Кроме того, я очень ценю иронию, а самоиронию особенно. В антракте тщедушный старичок, который, видимо, уважаемый режиссер («Сереженька» - Женовач?) встает в фойе на стул и разносит спектакль в пух и прах, говоря о том, что режиссер впихнул все, что знал за свою недолгую жизнь, что он не чувствует хармсовской боли, что на сцене междусобойчик, зачем то девушки с усами, хромая балерина и т.д. «Театр – это храм, я буду жаловаться!» - договорить ему не дал подоспевший милиционер. Иронично и самокритично.
Гоша очень, очень талантливый, это было видно уже по первому масштабному спектаклю «Собака с дамочкой», у него есть хорошая дерзость – взяться сначала за Чехова, а теперь за Хармса, актеры в его постановках фееричны (а это заслуга и режиссера), а сам он, как мне кажется, застенчив, медные трубы его не испортят. В том, что они будут – не сомневаюсь.
Спектакль - режиссерская фантазия на основе пьесы, стихов, рассказов Хармса. Подавляющая часть текста не имеет отношения к оригиналу. Тем не менее суть условного действа сохранена: героиня, невнятно обвиненная в убийстве, пытается увильнуть неизвестно от кого, развлекая своих преследователей всеми возможными способами, но незаслуженное наказание в конце концов настигает. Как настигло позже и самого Хармса. Что изменилось сейчас? Ничего. Наказание без вины сплошь и рядом.
В спектакле много стеба, сарказма, масса актерских этюдов, фантазия режиссера и всех создателей так и хлещет. Ни в чем не повинное «Лебединое озеро», но связанное навсегда в памяти с политическим фарсом ГКЧП – есть. «Тишина и рояль, души моей новый подельник» Михаила Круга - пожалуйста. «Американцы, они тупые» - помните, чья была тема на эстраде? Тоже есть. Никита Михалков (он же папаша Елизаветы), которого изображает загримированная под «бесогона» Полина Райкина, - уморительно. «Любовь Марковна» (Ярослав Медведев), собирательный образ старушки, в шляпке, с печеньками в ридикюле, с нескончаемым потоком сознания и «штукатурным» гримом, осыпающимся по ходу действия - в тот момент, когда она говорит с пиететом про Сталина. И много чего еще – «петроградский Меркурий», «животные и жители – слова с одним корнем», и т.д. Да, мужчин играют женщины, а женщин – мужчины, такой гендерный перевертыш вполне органичен, и уместен по смыслу.
Второе действие начинается песней «Наутилуса», задавая сразу другую тональность. «Мы все потеряли что-то на этой безумной войне. Кстати, где твои крылья, которые нравились мне?» Юмор остается, старухи падают шикарно, но боли становится больше. Появляется уже сам Хармс как персонаж, с нескончаемыми интермедиями, которые, может, и выглядят излишне затянутыми, но не восхищаться Антоном Кузнецовым в этой роли (в первом действии он играл Елизавету Бам, ее фамилия, кстати, один из псевдонимов Хармса), невозможно. Выкладывается, абсолютно не щадя себя.
В финале совсем драма, несмотря на появляющееся звездное небо и маленького принца. В подлунном мире надежды не осталось, все, как и говорится, зас*ано – страна, материк, полушарие, сценография понятна сразу же: горы мусора, надписи на стенах дома, разбитые окна и т.п., но и долго мерцающую вдалеке одинокую звезду поглотит черная дыра.
А может, не ждать, даже если нет надежды? «Крис, тебе пора возвращаться на Землю», - фраза из «Соляриса» едва ли не последняя в спектакле, думаю, совсем не случайна.
