Чарли Сарафанов и шкатулка с шутками
«Шутники» — первая работа Евгения Марчелли в Сатириконе. Эту пьесу Александра Островского ставят, мягко скажем, нечасто. Хотя «картины московской жизни» века давно минувшего кажутся вполне актуальными для века нынешнего. Любовь и деньги все так же важны. Да и задуманный когда-то автором бенефис для актера в роли купца Хрюкова снова стал бенефисом, теперь Дениса Суханова, а, впрочем, тут бенефис сразу двух артистов: второй — безусловного рулевого Сатирикона Константина Райкина в роли отставного чиновника Оброшенова. В этой постановке вообще каждый актер на своем месте.
Приглашенный режиссер Евгений Марчелли и команда театра не оставили критикам простора для размышлений и ассоциаций. Они поместили «мудборд» Марчелли прямо в программку. Тут и кадр целующихся Ромео и Джульетты из одноименного фильма Франко Дзеффирелли, на которых так похожи влюбленные Верочка и Саша; и Чарли Чаплин, чьи носатые ботинки и не по размеру огромные штаны надевает на себя Павел Прохорович, и Майкл Джексон, чью знаменитую лунную походку он с упоением повторит. Да, Павел Прохорович Оброшенов — слегка клоун и еще немного Сарафанов. Над таким хочется и смеяться, и плакать. Вот все посторонние и насмехаются, а свои, родные — жалеют, особенно старшая дочь Анна (Алёна Разживина), которая, как и Нина Сарафанова, взяла на себя роль матери не только для младшей сестры, но и для собственного отца.
Разорившись, Оброшенов научился доставать деньги не самым изощренным способом. Но совсем не из-за корыстолюбия, а от какой-то детской наивности и беспомощности, неспособности постоять за себя. Он, «таковский», прекрасно знает, что от него хотят и ждут властелины мира сего, обладающие капиталом. «Благодетели» любят шут(ник)ов. Он падает на спину и дрыгает руками и ногами, как майский жук на асфальте. Сплошная клоунада! Вот и богатый купец Филимон Протасьич Хрюков, красавец и франт, знающий цену не только деньгам, но и самому себе, не прочь посмеяться и дать за это взаймы. Он здесь не 60-летний старик, а молодой, статный мужчина. По всем фронтам хорош собой, он явно соблазняет женщин не только толстым кошельком. Поэтому Анна уж точно не понесет никаких жертв, выйдя за него замуж в финале. Совсем наоборот, этой Анне повезло! Если Райкин-Оброшенов выделывает коленца, то Суханов-Хрюков воспроизводит пируэты. Он «выносит» себя на сцену и «вносит» в дом Оброшеновых.
Деньги тут, как это часто бывает у Островского, выступают камнем преткновения. Да что камнем — огромным булыжником, способным разрушить любовь, запятнать честь и растоптать достоинство. Оброшенов пытается найти немалые деньги — триста рублей — для Гольцова (Илья Рогов), непутевого жениха своей младшей семнадцатилетней дочери Саши (Анна Петрова). У Островского она уже девушка на выданье, у Марчелли — ребенок в пубертате, с пластырями на коленках, но замуж ей все равно пора, потому что «там» обнимают и целуют, а этого хочется больше всего. Вот только богатые денег не дают, а друзья высмеивают жениха и изобретают очередной розыгрыш, доходя до того, что чуть ли не предают всю семью Оброшеновых позору.
Бедность — не порок, но повод для издевок. А бедняк — и шут, и Арлекин, и просто смех. Из подсчета денег Марчелли создает отдельные полуцирковые номера. То, как человек считает деньги, выдает в нем богача — как в случае Хрюкова, который пересчитывает купюры вальяжно, создавая из этого целый ритуал, в котором важно каждое движение; или бедняка — такого, как Анна Павловна, которая делает это быстро, будто боится, что деньги сейчас вырвут у нее из рук; или юношу — Александр Гольцов пытается сосчитать свои доходы и расходы, путаясь и запинаясь. Гольцов у Евгения Марчелли — будущий Оброшенов. В таком же чаплиновском обличии (широкие брюки, подтяжки, смешные ботинки), он не мог не покорить сердце и Верочки, и всей ее семьи. Он еще совсем молод и не знает, что деньги — это фундамент счастливой жизни. Но даже поняв это однажды, он вряд ли сможет обеспечить себя и свою жену.
Фундамент, не метафорический, а уже самый что ни на есть настоящий, из серого камня — основной элемент сценографии художника Дмитрия Разумова. Он выстроил его в середине широкой сцены «Планеты КВН» и заложил деревянными досками. От этого местом действия оказывается не просто дом Павла Прохоровича, а передвижная скоморошья сцена. Спектакль идет два с лишним часа без антракта и проносится легко и лихо. Но так только кажется. Режиссер делает двойную петлю. Актеры отнюдь не проживают жизни. Они разыгрывают сценки перед публикой. Они почти всегда находятся на самом краю своего дома-сцены лицом к зрительному залу. Персонажи то и дело заискивают перед публикой, требуя внимания, одобрения или аплодисментов. А потом снова делают вид, что никакого театра в театре тут и в помине нет.
Сюда же, разбивая основное действие на две почти равные части, выйдут другие артисты — из кукольного театра. Живые фарфоровые статуэтки, как из музыкальной шкатулки, ведут неспешный хоровод на постаменте-сцене под звуки бродяг-музыкантов. Они разыгрывают финалы известных пьес Островского, будто оттеняя вполне очевидное приближение хеппи-энда. Здесь уже сам режиссер выступает шутником, высмеивая трагические концовки. Среди гротескных вариаций — «Бесприданницы», «Грозы», «Снегурочки» — сильно выделяется «Лес» и его карикатурная Гурмыжская. Ее играет Марина Иванова, которая также отвечает за сестру Оброшенова Улиту Прохоровну. Обе дамы в ее исполнении, как острозаточенные карандаши, которые вот-вот проколют бумагу насквозь, но не делают этого, находясь в руках умелого художника. Выделяясь на фоне других, хоть и комичных, но более сдержанных и сдерживаемых режиссером персонажей, городская сумасшедшая Улита Прохоровна и не более «нормальная» помещица Гурмыжская не сваливаются в фарс, удерживая идеальный баланс.
Контрастно Улите Прохоровне самое холодное и сдержанное действующее лицо — ее племянница. Сильная и волевая (что подчеркнуто в том числе и тем, как лихо она мастерит себе самокрутки), Анна Павловна совсем не похожа на своего отца. Уж она-то не станет унижаться перед «благодетелем» ради денег. Она получит их другим способом, а потом отдаст, почувствовав отдаленный намек на оскорбление и растоптанную честь. Кажется, этим она и возьмет завидного жениха Хрюкова за шкирку и сердце, а когда поймет это, своего не упустит.
Марчелли сдерживает не только актеров, но и себя. В «Шутниках» ему особо негде развернуться: ни провокаций, ни страстей, ни горячности. Взявшись за такого Островского, режиссер бросает вызов самому себе, в чем и признается в одном из интервью. Он как никогда бережен к тексту. Но все-таки иногда нежную простоту Оброшенова и нехитрую подростковую влюбленность Верочки сдабривает открытым, вполне себе физическим и конкретным, влечением Хрюкова и скрытой под одеждой оверсайз сексуальностью Анны. Сцена просьбы денег в руках Марчелли становится сценой соблазнения. Он будто ведет диалог с Островским: мол, нет, не только деньги правят миром, они, конечно, важны и нужны, но решает все совершенно иное. Мощная сексуальная энергетика, будто копившаяся все предыдущие два часа спектакля, сбивает с ног Хрюкова. Преображение Анны режиссер выносит на авансцену. Она переодевается, а практически все же раздевается, красит яркой помадой губы, распускает волосы. Она меняет маску. Она играет в открытую. Ее решимость не дает в себе усомниться.
Решительность — женская черта. Так утверждает Евгений Марчелли. Здесь всем заведуют женщины. Мужчины слишком мягкие, робкие, неуклюжие и несмелые. Даже купец, богач и просто красавец-мужчина Хрюков не знает, как подступиться к Анне, вьется, как шмель вокруг цветка, и только жужжит. Вера, а не Саша, решает, быть ли свадьбе. Анна, а не ее отец, находит деньги. Но все равно без мужчин они никак, надо же кого-то любить, обнимать и целовать. Поэтому от замужества никто не отказывается.
И Анна, которая некогда говорила, что никогда не выйдет замуж, идет за Хрюкова. Теперь не ее семья у него в плену, а он — у нее. А она — хозяйка жизни, которая сама будет шутить над кем захочет и не позволит смеяться над своими близкими.
Фото: Александр Иванишин
