«Четыре тирана»: Три грации, двое влюбленных и один Райкин
Старинная пьеса в крайне музыкальном прочтении от художественного руководителя «Сатирикона».
Венеция, 1760 год. Близится конец карнавала. На сцене театра «Сан-Лука» – премьера комедии Карло Гольдони «Самодуры». Зрители потешаются над скверными нравами четверых замшелых буржуа: характеры героев пьесы – синьоров Лунардо, Канчано, Симона и Маурицио, домашних тиранов венецианского пошиба – так точно списаны автором с натуры, что знаменитый Карло Гоцци немного позже упрекнет Гольдони в злоупотреблении «крайним убожеством истины».
А много позже – 263 года спустя – вдруг выяснится, что эти характеры все еще правдивы и узнаваемы. И не в Венеции, а в Москве. И не в театре «Сан-Лука» (который теперь называется Театром Гольдони), а в театре «Сатирикон» – в постановке Константина Райкина и под названием «Четыре тирана».
Сюжет пьесы – по-итальянски веселый и замечательно симметричный: двое из четырех тиранов договариваются поженить своих отпрысков – Лучетту и Филипетто. Есть неприятный нюанс: нравы синьоров так заросли представлениями о том, что такое «правильно» и «добропорядочно», что они запрещают детям не только участвовать в карнавале, гулять и ходить в театр, но и видеться. До самого венчания.
Жены самодуров, три «грации» – нервная Маргарита, словоохотливая Марина и мудрая Феличе – противостоят несправедливости и пытаются тайно свести нареченных до свадьбы, чтоб те хотя бы успели познакомиться. Это сложнее, чем кажется: тираны не жалуют гостей и не приемлют непослушания.
В прочтении Константина Райкина комедия восемнадцатого века звучит удивительно современно. Притом, что от текста оригинальной пьесы артисты практически не отступают. В чем секрет? Вероятно, ключевое слово здесь – «звучит». И дело не только в верной расстановке смысловых акцентов.
Феноменальная музыкальность режиссера ощущается в каждом его сценическом решении. Пластика артистов (а все они – ученики Райкина) не дает забыть об их мастере. Темп повествования – решительное allegro – не позволяет зрителю заскучать. А сценография и звуковое оформление спектакля – это поклонение музыке в чистом виде.
Лейтмотивом постановки служит интродукция Filiae Maestae Jerusalem из мотета Вивальди – еще одного славного венецианца. Арией о скорбящих дочерях Иерусалима в исполнении струнного ансамбля начинается спектакль. В котором почти все декорации и абсолютно всю бутафорию заменяют музыкальные инструменты.
Герои «выпивают» из виолончели и скрипки, используя мундштук тромбона в качестве рюмашки, «раскуривают» флейту, аккордеон вдруг превращается в пишущую машинку… Всех подобных находок, хулиганских и похожих на учебные этюды в театральных мастерских, не перечесть.
Игра в пространстве этого спектакля разворачивается сразу в нескольких измерениях. Исполнители не просто отыгрывают роли – они играют с элементами окружения, играют с залом, нередко обращаясь напрямую к зрителям. Играют со временем: к примеру, Лунардо, которого на премьерном показе блестяще исполнил Артем Осипов, в мешковатой «алкоголичке», трениках и с толстой золотой цепью на шее – явно родом из девяностых; Канчано (Денис Суханов) пожаловал из начала двадцатого века; а граф Риккардо (Алексей Коряков), который помогает хитроумным женам тиранов осуществить авантюру, – из «родного» для пьесы восемнадцатого.
Играют с отсылками: у синьоры Маргариты вдруг появляется отчество – само собой, «Николаевна». А на чехле контрабаса она выводит белым по черному: «Невидима и свободна». Не забывают и о поклонах самому Гольдони, а заодно и кинематографическому прошлому Райкина: «Тоже мне, Труффальдино», – бросает одному из героев все та же Маргарита.
Но, самый изящный реверанс Константина Аркадьевича в сторону Гольдони – это новое воплощение образа графа Риккардо с остроумной отсылкой к оригинальному тексту пьесы. Дело в том, что практически все реплики персонажей «Самодуров» написаны на венецианском диалекте. Только Риккардо – приезжий – говорит на «литературном» итальянском языке. В «Четырех тиранах» все, разумеется, общаются на русском – кроме графа: тот, как и желал автор, говорит главным образом на итальянском.
А еще – неистово любит театр, флиртует, шутит и играет – тоже во всех возможных смыслах. Риккардо – нарочито «другой» – переворачивает с ног на голову правила замкнутого мирка, выстроенного венецианскими самодурами. Если для них музыкальные инструменты служили и пером для подписания очередного договора, и сытным обедом, и отхожим местом, то Риккардо – с точностью до наоборот – способен слышать музыку в самом обыденном. И простой стул, и свиной окорок, и обнаженное женское плечо в буквальном смысле звучат, как музыкальные инструменты, под его пальцами.
Именно в связи с этим персонажем в сценической редакции пьесы появились новые реплики – и новая тема. В версии «Сатирикона» главный тиран, Лунардо, – не только самодур, но и ксенофоб. Чтобы уговорить его пригласить чужака Риккардо к столу в финальной сцене, мудрой синьоре Феличе образца 1760-го потребовалось не так уж много усилий. Чего не скажешь о современной Феличе в блистательном исполнении Агриппины Стекловой. Ее решающая словесная схватка с тиранами и монолог, обличающий бессмысленность замкнутого, враждебного ко всему непривычному существования, сорвали несколько волн оваций. И, несомненно, сорвут еще.
«Четыре тирана» – это многомерное зрелище. Тот, кто придет развлечься – посмотреть яркую комедию и посмеяться – получит удовольствие. Тот, для кого лучшее шоу – это разговор о самом злободневном, тоже не будет разочарован. Но в первую очередь новая постановка Райкина адресована идеалистам, которые рискуют расплакаться ближе к финалу истории; и, пожалуй, тем, кто умеет посмеяться над собой.
Ближайшие показы спектакля – 2, 3 и 29 ноября.
