КАК МЕФИСТОФЕЛЬ ПРОЗРЕЛ
«Как Фауст ослеп».
Театр «Сатирикон».
Режиссер Сергей Тонышев, художник-сценограф Филипп Шейн.
В послужном списке Сергея Тонышева уже был «Фауст» — только по рассказу Тургенева: в спектакле режиссера Веры Камышниковой (Театр им. Вл. Маяковского) он работал как хореограф. Драматических версий «Фауста» вообще довольно мало, среди них спектакли Юрия Любимова, Алексея Бородина, десятилетняя эпопея Бориса Юхананова… Что ж, риск — благородное дело, и молодой режиссер, два года назад окончивший мастерскую Сергея Женовача, рискнул преодолеть эту гору. Сквозь которую он проложил свой туннель — длинный, но с понятным направлением, отбросив множество сюжетных линий и оставив то, что посчитал главным. «Как Фауст ослеп» — это в первую очередь история Мефистофеля.
У Мефистофеля нет состава: наличие в труппе идеально пластичного внутренне и внешне Дениса Суханова даже не предполагает другой рисунок роли или другую актерскую тему — слишком богаты эти. Знаменитая державинская строчка «Я царь — Я раб — Я червь — Я Бог» могла бы стать эпиграфом к актерскому диапазону Суханова.
Мефистофель — точно отпетый хулиган в классе мудрого учителя, Бога (невидимого, но озвученного голосом Константина Райкина), которому почему-то симпатичен этот пария с его проклятыми вопросами, и потому ему позволено больше, чем другим ученикам. Человек в этой лаборатории души — сродни подопытной мыши, на которой Бог и дьявол ставят опыт. Бог не верит в эксперимент беса, но дает ему попробовать. А человек, между тем, пытается на свой лад поспорить с Богом: Фауст ведет сложную операцию (взрывной и поджарый Артем Осипов играет эту роль в пару с Владимиром Большовым, чей профиль напоминает знаменитую фотографию Василия Качалова в роли Анатэмы).
Дело плохо, это понятно уже последнему из ассистентов, но доктор Фауст продолжает бороться за жизнь умирающего против божьей воли. Тщета усилий повергает его в ярость, и кулак Фауста летит в свое зеркальное отображение (образ и подобие Творца). Кровь с разбитого кулака вскоре пойдет на подпись договора с дьяволом, который начинается не с появления нечисти, а с бунта слабого человека. Все пространство начинает вдруг говорить словами Мефистофеля: вернувшиеся ассистенты доктора (они же — свита Мефистофеля, они же — обитатели психушки, будущей обители Гретхен, они же — ангелы, как гласит программка), оживший покойник, сам Мефистофель… Отчаявшемуся Фаусту нечего терять — и он принимает вызов отправиться на поиск того мгновения абсолютного счастья, которое захочется продлить во что бы то ни стало — ценой жизни.
Авторы художественного пространства Филипп Шейн и Артем Гайнанов позволили себе и функциональность, и иронию, и простодушную театральную зрелищность. Она подзвучена минималистской музыкой Гоши Мнацаканова (поставившего в «Сатириконе» прекрасную «Елизавету Бам»). Фауст, сорвав со стены зеркало с образом, сгибает его дугой — и цельный образ, божье подобие, распадается на три искривленные гримасы. Зеркало мечет в зал молнии отраженного света. Рушится стена операционной — замкнутого мирка ученого, — и проем, залитый контровым светом, обозначает границу между мирами: герои появляются из ниоткуда и проваливаются в никуда.
Буквально откуда ни возьмись возникают фигуры матери и дочки: немецкой матушки-гусыни (Лика Нифонтова) и вертлявой любопытной девчонки Гретхен (Алина Доценко в пару с Екатериной Ворониной), которая еще не знает, какую силу духа носит в себе и в какой ад ввергнет ее эксперимент высших сил.
Гретхен роняет платок — сколько же любовных историй начинались с оброненного платка. Фауст поднимает, подает, Гретхен отталкивает — за этой нехитрой игрой и рождается любовь. «Ангелы» быстренько вытаскивают кадки с пластиковыми пальмами и цветами (такие же в спектакле «Шутники») — вот и сад готов, где Гретхен взахлеб рассказывает о своей нехитрой жизни, а после начинает обрывать пальму: «Любит — не любит». «Любит», — останавливает ее Фауст, спасая растение от полного облысения.
Потом, когда Гретхен уже будет закована в цепи тюрьмы, Фауст начнет похожую игру — только с тяжелой связкой ключей от ее оков. Но, как и совсем недавно с платком, Гретхен отшвыривает ключи, отказывается от спасения земного. И голос Бога, дарующего ей спасение, звучит изумленно, точно он сам от себя не ожидал такого решения, которое вырвалось у него само, под впечатлением от поступка Гретхен.
Кровавый договор с дьяволом (целая пачка красных бумаг) все время удерживает Фауста от счастья (омоложенного доктора играют Даниил Пугаев и Константин Новичков). Предчувствие единственного мгновения счастья, за которым последует расплата, заранее отравляет само счастье, и каждый раз Фауст отказывается от него, оттягивая платеж по счетам, выторговывая продолжение жизни, не думая про «проценты» — другую жизнь, жизнь любимой. Гретхен теряет то, чего, возможно, никогда не имел Фауст, — материнское тепло, настоящую семью. Одна из лучших сцен спектакля сочинена «поверх» сюжета, на полях — воспоминание Гретхен о том, как мать укладывала их с братом (Валентин — Ярослав Медведев) в постель с нежным воркованием почтенной немецкой матроны, поцелуями, взбитыми подушками, шутливой строгостью. Из спектакля непонятно, как погиб Валентин (и тем более не явствует, что его убил Фауст), но Гретхен прямо на подушках накрывает мать и брата белым тюлем, точно возводит памятник, занесенный снегом. Еще одна семья, выкошенная под корень по воле высших сил.
После потери Гретхен Фауст вновь стар — в исполнении Артема Осипова и вовсе с выбеленными лицом и волосами. Из второй части «Фауста» Гете режиссер взял только сюжет про домик стариков, помешавших строительству плотины, которым занялся Фауст, и «совершенно случайно» загоревшийся. Еще один грех, вольно и невольно взятый на душу. Второй акт тягуч и многословен, и точно подчеркивает — после смерти Гретхен Фауст испытывает лишь послевкусие жизни, хотя формально занят великими свершениями. И слова о счастливом мгновении, которое хочется продлить, он произносит как мольбу об избавлении, как найденный выход из опостылевшей жизни.
У смертного одра Фауста встречаются двое: раздавленный Мефистофель (неестественно выпирающие лопатки Дениса Суханова покрашены красным — полная иллюзия выдранных с кровью крыльев, кровоточащей раны) и умиротворенная спокойная Гретхен. Искушение и любовь, дьявольский соблазн и ясная истина, тьма и свет. «А вы совсем не страшный», — говорит Гретхен и… гладит по голове поверженного и пораженного врага, по чьей прихоти была сломана ее жизнь. Отмоленный ею Фауст, который послушно дает повести себя в сторону света, кажется, никогда не воскреснет. Зато проигравший Мефистофель, знаток презренной человеческой природы, с изумлением и мукой чувствует, что впервые побежден — любовью.
