Лика Нифонтова: «Семья для меня самое главное»
В марте юбилей отметила Народная артистка России Лика Нифонтова. Ведущая актриса театра «Сатирикон» вопреки традиции выходить в этот день на родную сцену, на этот раз отступила от негласного правила и встретила праздник в кругу семьи.
– Дело в том, – рассказывает актриса, – что в этом году мой день рождения пришелся на воскресенье. И, поскольку в Москве у меня огромное количество родственников, у которых в этот день выходной, я решила собрать их непосредственно 5 марта. Причем, именно днем, потому что в наших семьях много маленьких детей. Мы всё продумали и организовали торжество так, что и взрослым, и детям было весело и комфортно.
Но я все равно была душой с театром, а они со мной. С утра стали звонить, писать, поздравлять, прислали прекрасный букет. Так что я была на связи со своим театром и коллективом.
– Вы начинали работать в театре «Сатирикон» еще при Аркадии Исааковиче Райкине. Потрясающий артист, человек-легенда. Довелось ли вам играть с ним в каком-либо спектакле?
– В театр я пришла в 1984 году сразу после окончания Высшего театрального училища имени Щукина, когда Константин Аркадьевич набирал команду молодых актеров для постановки спектакля «Лица». Но так случилось, что меня ввели в спектакль «Мир дому твоему», который был поставлен на Аркадия Исааковича. И там были маленькие миниатюрки, в которых участвовали актеры его театра и актеры, которых набрал Костя. Я находилась в одном спектакле с Аркадием Исааковичем, но на сцене одновременно с ним мы не были. Но я всегда стояла за кулисами и смотрела все его выступления, слушала все монологи. Всегда. Не могла этого пропустить, потому что мне казалось, что вот это мгновение, которое нельзя потерять, оно сейчас уйдет, и я потом пожалею, что упустила что-то важное. Потому что несмотря на то, что у Аркадия Исааковича возраст был уже серьезный, и он уже не очень хорошо себя чувствовал, он все равно по-разному играл каждый спектакль. Всякий раз находил какие-то новые оттенки. Он шел от зала, от приема зрителями его монологов, и они всегда звучали по-другому. У него энергетика была сумасшедшая. За кулисами я видела, что он очень плохо себя чувствует и переживала, как же он выйдет на сцену. Но... звучала музыка, открывался занавес и казалось, что он не выходит, а даже немного выбегает к зрителям. И это было совершенное волшебство. Он был очень сосредоточенным перед началом спектакля, а потом мгновенно включался в процесс. Вот этому надо бы многим актерам у него поучиться.
– А вам удалось чему-то у него научиться, что-то перенять у Мастера?
– Трудно сказать. Не буду придумывать, но я очень хочу верить в то, что умение аккумулировать свою энергию перед началом спектакля, не расплескивать её, не разменивать на какую-то ерунду, а как-то собираться – вполне возможно, это было и от него тоже. А может это в принципе моё. И мы с ним в этом смысле чем-то похожи.
– Когда вы встречались с Аркадием Исааковичем в театре, волновались, коленки не дрожали?
– Это было очень, очень трепетно. Мне казалось, что он меня не знает, не узнаёт, что я для него очередная девочка, которая ходит за кулисами. Но, когда мы были на гастролях в Болгарии, Аркадий Исаакович пришел на наш спектакль, где у меня состоялся срочный ввод вместо Марины Голуб в одну из больших миниатюр. И после спектакля он мне сказал очень хорошие слова. И я увидела, что эти добрые слова – конкретно мне. Это было очень приятно. Потом, когда у нас были большие гастроли в Прибалтике, он пришел на спектакль «Что наша жизнь?..», который мы только выпустили. После спектакля зашел к Косте за кулисы и тоже говорил очень хорошие слова. И для нас, молодых актеров, было очень ценно то, что он принял наш спектакль. У него не было какого-то пафоса. Абсолютно был не звездным, а очень открытым, живым человеком.
Благодаря Аркадию Исааковичу мне дали комнату в коммунальной квартире. До этого мы с Сережей (Сергей Урсуляк – ред.) скитались, нам негде было жить. В театре написали письмо с просьбой выделить нам жилплощадь, и его подписал Аркадий Исаакович. Это письмо открывало двери во многие кабинеты. И, собственно, именно благодаря этой подписи мне дали комнату. Я никогда этого не забуду.
– На ваш взгляд, Константин продолжил традицию своего отца, или создал другой, свой театр?
– Можно сказать, что в чем-то он продолжил традицию, но при этом, конечно, мы создавали свой театр. И он из Государственного театра миниатюр стал театром «Сатирикон» имени Аркадия Райкина. Этот театр стал другим. В нем идут пьесы драматургов мирового масштаба. В него стали приходить великолепные режиссеры, такие, как Валерий Фокин, Пётр Фоменко, Роберт Стуруа, Юрий Бутусов. Конечно же теперь всё по-другому. Но в то же время есть и сходство. Оно в поэтичности этого театра. Мы существуем как бы над бытом. Может не впрямую. Но обязательно должен быть юмор, обязательно должна быть ирония, даже в серьезных постановках.
– Вы участвовали в постановках Стуруа, Бутусова, Грымова… Насколько вам было комфортно работать с такими разными режиссерами?
– Встреча с Робертом Стуруа – это для меня новая страница в творчестве. Что-то стало происходить в моей жизни. Работая с ним, я поняла, что правильно выбрала профессию. Сначала в «Гамлете», потом в «Синьор Тодеро хозяин» по Гольдони. Во-первых, он отталкивался от меня, моей индивидуальности, которую я в тот момент даже не совсем понимала. Он для меня открыл что-то новое в этой профессии, что-то важное, и я ему очень благодарна. Вообще вот эти встречи и с Робертом Стуруа, и с Юрием Бутусовым – это открытие в себе каких-то новых качеств, о которых даже не подозреваешь, что они в тебе есть. Они умеют подобрать ключик, чтобы открыть в тебе что-то очень ценное. Если с Робертом Стуруа это был какой-то глоток свежего воздуха, то с Юрием Николаевичем это ощущение падения в бездну. Я не представляла, как это могло всё состояться, но, слава богу, это произошло. Еще мне понравилось работать с Юрием Грымовым в его постановке «Матрёшки на округлости земли». Это был новый язык, новая шкатулочка, которая открылась. Работа с этими режиссерами и как человеку мне очень много дала.
Большое счастье общаться с талантливыми людьми. И я не перестаю повторять, что каждая встреча с Константином Аркадиевичем, когда мы начинаем новую работу, – это тоже очень интересно. Несмотря на то, что мы с ним работаем уже практически сорок лет, каждый раз стараемся открыть что-то новое. И это очень важно.
– У вас с Константином Райкиным бывали размолвки, несогласия? Он ведь человек темпераментный.
– Да, он очень темпераментный. И не всё, что он предлагает, я принимаю на «ура». Но очень ценно то, что глобально я с ним согласна. Мы люди одной крови. Это абсолютно точно для меня. Ведь не просто так я сижу на одном месте и никуда не ухожу. А потому что мы с ним одинаково понимаем, что такое театр и для чего мы здесь. Но, в частности, мы очень много в чем можем не соглашаться. И я говорю ему об этом. Может, ему это неприятно. Но за что я люблю Константина Аркадьевича, он человек живой, слышащий. Он прислушивается к мнению каждого актера. Самое главное у нас есть правильное ощущение идей нашего театра – он настроен не на разрушение, а на созидание. У Константина Аркадьевича созидательный театр. В этом смысле мы с ним похожи.
– Почему-то ваш театр ассоциируется у меня со стартовой площадкой. Из него вышли замечательные артисты, которые сейчас играют на других подмостках.
– В одном интервью я говорила, что, если собрать всех актеров, ушедших из нашего театра, то получится лучшая труппа страны. И это говорит о том, что Костя берет к себе очень талантливых людей. В основном, уходили ребята, которые чувствовали, что уже выросли и надо идти к чему-то другому. Но все, кто уходит из нашего театра, делают это чисто по профессиональным соображениям. И Константин Аркадьевич с пониманием к этому относится. Ушел, значит найдет для себя что-то интересное.
– Видимо и на съемки он легко отпускает актеров. Вот вы недавно снялись в сериале «Раневская», где играете легендарную Марецкую.
– Откровенно говоря, я до последнего момента думала не идти на пробы. Первое желание у меня было – отказаться. Потому что играть знаменитостей – это же страшно. Потом говорю себе: «Лика, ты попробуй. Ну, пусть не получится, пусть тебя не утвердят. Но попробуй». Пришла на пробы, познакомилась с режиссером, пообщалась с ним. Оказалось, что наш прекрасный режиссер Дмитрий Петрунь в прошлом сам актер, и он чувствует артиста. И когда меня утвердили, я была очень рада. Я не играю конкретно Веру Марецкую. Ну как я могу быть её копией? Я же не пародистка. Просто понимала, как в предлагаемых обстоятельствах повела бы себя Вера Петровна. Мы все играем живых людей и ситуации, в которых были Раневская, Орлова, Марецкая.
Глядя на актеров той эпохи, просто поражаешься их внутреннему стержню, культуре подачи роли. У них следует учиться и учиться. Какие они были дотошные в профессии. Какая у них была внутренняя дисциплина. Как серьезно, с каким трепетом они относились к своей профессии.
– Вам не кажется, что из-за такого трепетного отношения к профессии, эти знаменитые актрисы пожертвовали своей личной жизнью?
– У каждого свой путь. Я как раз очень хорошо это понимаю. Потому что для меня семья, конечно, на первом месте. Сто процентов. Не могу сказать, что я не трепетно отношусь к своей профессии. Но, если передо мной стоит выбор, я всегда сделаю его в сторону семьи. Дело даже не приоритетах, а в том, что мне так лучше. Но это не значит, что так должно быть у всех. Вот они выбрали такую судьбу.
– Если говорить о судьбе, то для вашей дочери она была, видимо, предопределена. Ведь Дарья росла ребенком закулисья. Ждет ли такая же судьба вашу внучку Ульяну?
– Дело в том, что у нас с Сережей не было нянь. Нам, конечно, помогали и Сережины родители, и моя мама, дай бог ей здоровья. Она живет в Ростове-на-Дону, и мы на лето брали им с Дашей путевки и отправляли на море. Но, в основном, весь год дочь жила с нами. А мы оба работающие. Более того, когда Дашке было два года, Сережа поступил на Высшие режиссерские курсы, и вынужден был уйти из театра, поскольку утром должен присутствовать на лекциях. Но они с Мишей Ширвиндтом организовали команду, и мы проехали всю нашу страну с гастролями. Играли миниатюры, зарабатывали, как сумасшедшие. Нам неважно было где играть – в столовых, в коридорах, нам просто надо было выжить. И помимо этого, я тогда очень много работала в театре. Таким образом нам удалось продержаться.
У Даши по-другому. У неё есть помощники. И я тоже помогаю, беру на себя роль человека, который может повести ребенка в театр. Внучка у меня театралка, и мы с ней всегда после просмотра обсуждаем спектакли. А, если мы куда-то едем с Сережей, то я по возможности беру Ульяну с собой.
– Кстати, о гастролях и концертах. Видела вас в программе, посвященной творчеству Константина Симонова. Вы прекрасно читаете стихи.
– Я никогда не читала стихи со сцены, и когда наш прекрасный Вениамин Борисович Смехов предложил мне принять участие в программе на канале «Культура», я согласилась не сразу. Для меня это было очень необычно – читать стихи в Доме музыки при полном зрительном зале. Но благодаря Вениамину Борисовичу я приобрела невероятный опыт, и была горда, что мы это сделали. И когда после работы, посвященной Константину Симонову, он предложил мне поучаствовать в программе «Поэты Серебряного века», я сразу согласилась, поняла, что там будет интересно. Читала Ахматову, Цветаеву, Маяковского, и очень рада, что это было в моей жизни. С удовольствием приняла бы участие в его программе, если он захочет сделать еще что-то подобное.
– Как вы относитесь к тому, что к актеру могут подойти на улице, заговорить, попросить автограф, или сделать совместное фото?
– Не буду лукавить, но, когда кто-то ко мне подходит и говорит добрые слова, это очень приятно и так важно для меня. Потому что мы работаем для зрителей. И хочу заметить, что все мои родные, имеющие отношение к театру и кино, точно также относятся к людям.
