«Лондон Шоу». История городской Золушки
Английский драматург Бернард Шоу определил жанр своей пьесы «Пигмалион» как «romance», что в переводе с английского означает не только романс, но и роман-фантазия или романтическая новелла, в общем очень далекий от эстетики театра «Сатирикон» жанр. Константин Райкин, поставил «Пигмалиона» в версии своего театра и назвал спектакль «Лондон Шоу». Впрочем, если написать в нем второе слово с маленькой буквы, тоже выйдет верно. У худрука театра «Сатирикон» получилось динамичное, запоминающееся и порой смешное до слез зрелище, одним словом, шоу. Оно пришлось по душе зрителям: 3 апреля «Лондон Шоу» сыграли в 200-й раз.
История о лондонском профессоре-филологе Хиггинсе, заключившем пари с коллегой, что вульгарно разговаривающую цветочницу Элизу Дулитл благодаря его занятиям вскоре не отличат от герцогини, известна. Важно, как ее рассказать. И Райкин придумал необычный прием: в театре появилось кино. Нет, речь вовсе не о видеосъемке и живой трансляции, которую сейчас не использует в спектаклях только ленивый! Эффект черно-белого немого кино на сцене создается чисто театральными средствами. «Лондон Шоу» начинается таким «кинофрагментом». Завязка «Пигмалиона» – театральный разъезд после спектакля под внезапно начавшимся ливнем, где актеры обычно с трудом продираются сквозь поток медленно плетущейся драматургом словесной вязи. Ее медленный ритм не интересен ни Райкину, ни зрителям. И режиссер заменяет ее на «немую фильму»: сцену освещают приглушенные, мерцающие прожекторы, имитируя бег старой кинопленки, актеры движутся в ускоренном темпе под музыку из фильмов Чарли Чаплина. Их пластика настолько точно выстроена и выразительна, что сразу узнаешь главных героев. Глядя на них, вспоминаешь кино начала XX столетия и мемуары его звезд, умевших вызывать у зрителя слезы или смех только эффектным жестом или поворотом головы. «Театральное кино» знакомит и с эпизодами, которые драматург пропустил: изнурительные для Элизы уроки, ее успех на светском приеме, сон героини и свадьбу ее папаши в финале, где за упитанными женихом и невестой несут ватагу младенцев.
События разворачиваются в начале прошлого столетия, но Райкин, по обыкновению, точно чувствует пульс времени. Идеи поменять свою социальную маску и подняться вверх по общественной лестнице появились, кажется, одновременно с представлениями об этих лестнице и маске. Особенно если человек живет в большом городе. Она была актуальна во времена Шоу, осталась актуальной и сейчас. И хотя в русском языке не так много акцентов, как в английском, у нас найдется немало успешных людей, воплотивших ее в жизнь и сочинивших себе новую биографию.
На сцене «английские» интерьеры (художник-сценограф Борис Валуев): библиотека с двухэтажными книжными шкафами до потолка и с потайными дверьми, элегантная гостиная обаятельной миссис Хиггинс (Лика Нифонтова). Но темперамент у главных героев не нордический английский, а скорее бурный итальянский. Они ведут диалоги в стремительном темпе, носятся по сцене и прыгают через стулья. Нет, режиссер вовсе не противоречит замыслу Шоу, он просто делает описанные драматургом характеристики и качества героев максимально выразительными. При этом умеет не просто удивить зрителей, а добиться, чтобы его мизансцены запомнились. Профессор Хиггинс у автора большой ребенок, поэтому Хиггинс (Артем Осипов) вместе с полковником Пикерингом (Сергей Громов) затевают веселую игру: стоя на «балкончиках» по разные стороны библиотеки, они произносят всевозможные гласные звуки, подхватывая и порой пародируя друг друга. Хиггинс запросто может положить ноги на стол, грубит словно подросток, употребляет жаргонные словечки и выглядит инородным телом в салоне своей матери. Элиза (Альбина Юсупова), грубая и неотесанная у Шоу, в начале напоминает скорее дикого зверька: во время урока она не хочет стоять прямо у балетного станка, а повисает на нем и кувыркается как обезьянка. Оба выхода мусорщика Дулитла (Григорий Сиятвинда) поставлены как отдельные бенефисные номера. Грязный оборванец уморительно чешет все тело, не только руками, но и почесывается обо все предметы в комнате и заражает чесоткой даже невозмутимую миссис Пирс (Марина Иванова), привыкшую к эксцентричным выходкам своего хозяина. Снова появившийся на сцене, папаша Дулитл разбогател, отмыт и приодет. Но суета в руках осталась. Теперь он все время достает что-то из карманов, причесывается, полирует ногти, надевает на голову сеточку, укладывается на диван вздремнуть, заведя огромный будильник. Актер притягивает внимание, заставляя следить за ним неотрывно, как за фокусником, достающим кролика из шляпы.
Неизвестно, был ли доволен Пигмалион из мифа характером ожившей Галатеи. У Шоу Хиггинс – умный, свободный и резкий, такой, как есть, сделал из Элизы светскую барышню, но сам презирает и светское общество, и его мораль. Найдут ли они общий язык? В спектакле героев настигла любовь – сумасшедшая, всепоглощающая. Их объяснение после выигранного пари построено через стремительный бег. Но и Хиггинс, и Элиза сильные личности, оба стремятся к лидерству. И пока героиню сравнивают с оборванцем Чарли (на светском приеме Элиза наигрывает на электрогитаре одну из его мелодий), она считает иначе. Во сне Элиза видит себя хозяйкой цветочного магазина, куда заглянул Хиггинс-Чарли. Так между сюжетами фильма «Огни большого города и спектаклем «Лондон Шоу» возникает перекличка. Вопрос, смогут ли герои забыть о своих амбициях и жизненных установках, чтобы не потерять единственную в жизни любовь, остается открытым. В последней немой сцене Элиза при появлении Хиггинса застывает напряженно как струна, а он, подняв воротник плаща, резко уходит. Надежду на счастливый финал внушает только определение Константина Райкина в программке спектакля: «История городской Золушки, в которой наказаны высокомерие и эгоизм, а тот, кого приручали, сам приручил того, кто приручал».
