Макбетта поставили вертикально
В "Сатириконе" сыграли пьесу Эжена Ионеско
Один из самых модных московских театров – "Сатирикон" – под занавес сезона выпустил "Макбетта", но не Шекспира, а Ионеско. Спектакль, поставленный Юрием Бутусовым, режиссером так называемой питерской "новой волны", тянет на одно из главных событий уходящего московского сезона, считает корреспондент Ъ Марина Шимардина
Гость из Северной Пальмиры оказался не робкого десятка. Для своего московского дебюта он выбрал вещь, которую никогда раньше не ставили в России. Ведь мало того что автор трудный и загадочный (французский интеллектуал, признанный основоположник театра абсурда), так еще и пьеса вторичная: если уж ставить "Макбета" – так натурального, шекспировского. Но Юрий Бутусов не привык пасовать перед сложностями. Философские пьесы Беккета, Бюхнера, Пинтера он щелкает как орешки и получает за это престижные театральные награды – золотые "Маски" и "Софиты". В его же, кстати, спектаклях снискали театральную славу Константин Хабенский и Михаил Пореченков, к тому времени еще не ставшие "ментами".
Господин Бутусов и на этот раз не оплошал и поставил спектакль энергичный и размашистый, озорной и отчаянно ироничный, в то же время тонкий, лиричный и глубокий. Жанр постановки обозначен как фарс. Но напоминает она о сказках Евгения Шварца, причудливо иносказательных и вместе с тем безжалостно точных. Такой подход наверняка понравился бы самому Эжену Ионеско, который мечтал, чтобы его пьесы ставили как волшебные сказки.
"Не человек вершит событиями, а события человеком",– звучит в "Макбете". Власть, как черная дыра, неумолимо засасывает в свою космическую пустоту любого, кто хоть раз посмотрит на нее с вожделением. Сулящие славу предсказания двух ведьм, которые Макбетт (Григорий Сиятвинда) и Банко (Максим Аверин) поначалу пытаются гнать от себя, запускают необратимый процесс разрушения личности. Словно вкусив плод с дерева познания, герои лишаются безмятежного рая, в котором пребывали раньше. Они измождали себя в боях, но то были бои за правое дело. Они убивали сотнями, не щадя женщин и детей, но это были враги народа. Они служили глупому, тщеславному тирану, но они хранили верность присяге. Позже, уже став монархом, Макбетт признается, что это было счастливейшее время его жизни.
Политическая сатира не занимает Ионеско всерьез. Это лишь вступление к последующей трагедии. Поэтому в спектакле эта первая часть действительно сделана в жанре фарса. Денис Суханов, сыгравший в "Шантеклере" романтического героя – влюбленного петуха, в "Макбетте" обнаружил первосортный эксцентрический талант. Его король Дункан тоже похож на разряженную в пух и прах птицу, смесь павлина с попугаем: накладной животик, увешанные перстнями пальцы и панковская прическа. Артист уморительно изображает напыщенность и трусость, самовлюбленность и глупость капризного короля-самодура. Но вскоре происходит метаморфоза, и пародийный правитель вызывает уже не смех, а сострадание. Когда бывшие верные слуги уже готовы убить своего монарха, он скидывает вычурный наряд, смывает под душем краску с лица и лак с волос и становится простым смертным, очищаясь от своей социальной личины и всех ее грехов. Гамлет не стал убивать Полония во время молитвы, когда его душа была близка к Богу. Макбетт и Банко убили Дункана именно в такой момент. И его тело отправилось в общую кучу трупов, выросшую по его собственной вине. Сцена, достойная кисти Верещагина.
Но это не последний парадокс пьесы и спектакля. Сделать Макбетта вторым Дунканом, шутом гороховым, упивающимся своей властью, было бы слишком просто. Став королем, Макбетт хочет сохранить былую дружбу и любовь. Но он уже давно не владеет ситуацией. Пребывая в иллюзии, что он сам творит свою судьбу, Макбетт на самом деле исполняет волю того, кто на самом деле вершит земными событиями. Кто это, догадаться не сложно, особенно если учесть, что у всесильного господина в подручных две хорошенькие ведьмочки (Агриппина Стеклова и Ангелина Варганова), которые и сбивают Макбетта с пути истинного, а сделав свое черное дело, улетают на чемодане.
Пьесу о параноидальной мании власти Юрий Бутусов хотел превратить в историю "об одиночестве человека, о его поисках любви и человеческого тепла". План режиссера смог осуществиться благодаря превосходному дуэту Григория Сиятвинды и Максима Аверина, которые принесли в этот жесткий спектакль лирику и душевность. Вначале волевой, брутальный Макбетт и смешной, ребячливый Банко выглядят близнецами-братьями: их монологи во время боя совпадают слово в слово. И поэтому трещина, возникающая между ними после встречи с вещуньями, становится настоящим болевым нервом спектакля. Здорово придумана и блестяще сыграна драматическая пантомимная сцена объяснения героев, в которой Макбетт пытается убедить друга в своей прежней верности. В конце ее Банко разбивает невидимую стену между сценой и залом и впускает в стеклянную клетку, в которой они оказались, воздух и звук.
Постановочные эффекты, созданные режиссером вместе со своим постоянным художником Александром Шишкиным, можно перечислять долго: тут и рушащаяся пинк-флойдовская стена, и горящий настоящим пламенем меч, и теневые проекции на заднике, и маячащие болотные огни в сцене с ведьмами, и настоящий звездный дождь, проливающийся на Макбетта. Отдельного описания заслуживает, назовем ее так, сцена с кроватью. Этот прием господин Бутусов позаимствовал у современного кино, в котором часто используется съемка сверху. За тягостными раздумьями Макбетта зрители наблюдают именно в таком ракурсе. То есть кровать стоит вертикально, а Григорий Сиятвинда изображает, как будто сидит, лежит, ворочается на ней в таком же вертикальном положении.
Номера-аттракционы не дают публике заскучать. Но при этом они не забивают актеров. И это отличный пример легкого и современного театрального языка, которому под силу справиться с любой интеллектуальной заумью.
