Константин Райкин. Театр его жизни
Атмосферу настоящего театрального праздника привнесли в наш город гастроли Российского государственного театра «Сатирикон» имени Аркадия Райкина, которые состоялись 22 и 23 мая. Организатор гастролей генеральный директор Продюсерского Центра «RADUS» Радмир Усаев выразил благодарность руководству Государственного Академического русского драматического театра РБ за предоставленную площадку. На протяжении двух дней большой зал театра был более чем полон, зрители с удовольствием внимали не только своему любимому артисту, руководителю «Сатирикона» Константину Аркадьевичу Райкину в его моноспектакле «Константин Райкин. Своим голосом», но и поставленному им в 2020 году спектаклю «Плутни Скапена» по комедии Жана-Батиста Мольера.
Автор этих строк, планомерно посещавшая «Сатирикон» в начале 2000-х, еще помнит мощное впечатление от составлявших тогда репертуар спектаклей «Шантеклер», «Контрабас» и многих других, где первую скрипку, конечно, играл Константин Райкин. Большой радостью было увидеть, как в новом спектакле, «Плутни Скапена», отражается наследие его школы. Причём, в буквальном смысле – в спектакле, как и в театре, играют, в-основном, его ученики. Перенявшие энергетику своего «босса», они преобразуют Комедию дель арте в квази-объект. Здесь предметом игры становится само слово, с которым забавляются каждый раз по-новому, как с ненадоевшей игрушкой. Трудно было даже представить, как из обычной, не самой навороченной ударной установки можно сделать абсолютно всё: от декораций до бутафории. В умелых руках артистов все эти барабанные палочки, большие и малые барабаны, тарелки и маракасы с жонглёрской чёткостью преобразуются, взаимодействуют, обозначают от места действия до истинной причины каждой из не всегда невинных каверз плута Скапена. Артёма Осипова, который играл на уфимских гастролях (в паре с ним эту роль исполняет Алексей Бардуков) можно ошибочно назвать альтер эго Райкина – и по неуловимому сходству, как внешнему, так и интонационному, и психофизическому. Но, на самом деле, он воплощает собой торжество Комедии дель арте в чистом проявлении. И, конечно, бесподобный Денис Суханов, играющий скупого Жеронта. Говорящий с чудовищным местечковым акцентом, его не слишком благородный отец платит за свои интриги тем, что довольно большую часть времени проводит в мешке. И как актёр играет там, в этом тесном пространстве! Вызывая смех и, честно говоря, сочувствие к его не самому симпатичному герою. А лицо артиста, когда Жеронт понимает, что его чудовищно разыграли – это выражение мучительного ментального недоумения заставляет пересмотреть отношение к нему. Решённый в стиле итальянского неореализма, этого черно-белого кино, спектакль вызывает «умный» смех и значительное количество размышлений.
Настоящим триумфом слова для зрителей стал моноспектакль Константина Райкина. Даже люди, не понимающие стихов и не обращавшиеся к ним со школьной поры, получали наслаждение от того, как внятно, с каким сочувствием к героям и скоростью перевоплощения Райкин вживался в образы своих героев из стихов Давида Самойлова и Александра Пушкина.
Они перекликаются – послевоенный Самойлов с его очень личной лирикой, философскими зарисовками, мучительной рефлексией и переосмыслением исторических персонажей, включая юного влюблённого Пушкина. И Александр Сергеевич, рвущийся на крыльях к свободе, в то время, когда всё сущее тянуло его вниз. И его «Сказка о царе Салтане» – надбытовая, из области фантастического реализма вещь, была абсолютно вытряхнута из пыли школьной программы и засияла ярчайшими красками.
На пресс-конференции, состоявшейся в первый день гастролей, Константин Аркадьевич предельно честно общался с журналистами. Несмотря на небольшой по времени объём общения, он рассказал важные вещи о своём театре, спектаклях и выборе: как стихов, так и пьес:
«Мольер – это великий материал. Он – один из самых любимых моих драматургов, совершенно гениальный. Он всяческий: глубокий, острый, смелый, прекрасно знает законы театра. У него замечательное чувство юмора. Я сам играю в его пьесе «Дон Жуан», например. В нашем театре по Мольеру больше спектаклей, чем в Комеди Франсез. Мы, вообще, Мольеролюбы. А ещё Островскофилы. Это, может быть, самые главные люди и в российском театре, и в мировом. Весёлые спектакли нужны во все времена, потому что это умный юмор, затрагивающий очень серьёзные особенности человеческого общества, причём, любого. И страшно, что там есть вещи, написанные 350 лет назад, а звучат они так, словно произнесены сегодня. Что там говорится про суды и вообще про человека... «Плутни Скапена», как и остальную классику, надо трактовать. Интересно же не прочтение пьесы – это можно сделать и глазами. Зритель приходит посмотреть не про старинную жизнь, а про себя. И мне, и театру это интересно – поставить про сегодняшний день.
Классика – она, если внимательно в неё вчувствоваться, переживает своё время и живёт дальше. Потому что попадает в суть человеческих особенностей, жизни, общества. Люди же меняются мало: наполовину – к счастью, наполовину – к ужасу. То есть, сохраняются как все пороки, так и все достоинства. И борьба между добром и злом происходит постоянно. Классика попадает в сутевые вещи. Поэтому, если правильно поставить какое-то классическое произведение, то оно попадёт в проблему времени. Взять, хотя бы, Александра Сергеевича Пушкина. Нету такой проблемы в нашей стране на сегодняшний день, которая не была бы у него отражена. Надо это понять и суметь выразить. То же самое и Мольер. Нужно сбить стереотипы при его постановке: напудренные парики, башмаки с пряжками, банты и т.д. На самом деле, Мольер совсем о другом. То же и Островский: это же не самовары, скрипучие сапоги и питьё из блюдечка. Это островщина, а не Островский. Или Шекспир, когда писал «Ромео и Джульетту», что, разве Италией интересовался? Он писал про Англию, про свои проблемы, будучи в британских возрожденческих настроениях. Поэтому писал такими сочными, и, как ни странно, радостными красками.
Действие «Плутней Скапена» происходит в Италии. Скапен – переделанное на французский лад итальянское имя Скапино. И там, вообще, прообразы всех действующих лиц – маски Комедии дель арте. Потому что Мольер находился под очень большим влиянием этого жанра. Это послужило причиной того, что действие было перенесено в Италию. А мы это перенесли тоже в Италию, только 20-го века. Это история, где очень сильный криминальный элемент, много обмана и интриг. А этих жуликов объегорил и вокруг пальца обвёл наиболее талантливый творческий плут Скапен. Для того, чтобы уйти от стереотипов мольеровщины, мы и перенесли действие. И дело не в том, во что одеты герои. А в случае Мольера – у него ведь сам текст довольно витиеват. Тут еще вопрос перевода. На некоторые переводы нужно взять и плюнуть, сказать так, как сейчас говорится. Уверяю, Мольер от этого не пострадает. Свою гениальную пьесу «Дон Жуан» он написал за очень короткий срок. Потому что в это время гастролировала по Франции итальянская труппа, которая показывала историю про Дон Жуана, имея очень большой успех. Мольеру его артисты предложили тоже что-нибудь написать об этом персонаже. И Мольер написал, прямо, «под ноги», и для себя роль Сганареля предназначил. Гениально написал, потому что в нём бродили важные мысли. Это поразительно, как мог человек в то время такие вещи соображать и обдумывать. Какой он был умный! И остроумный – не в смысле шутник, а какой острый у него был ум. Я говорю, и мне не по себе становится, как человек озвучил столь современные вещи.
Трудно сказать, чем обусловлен выбор для моноспектакля этих двух авторов: Давида Самойлова и Александра Сергеевича Пушкина. Великие и гениальные поэты. Видимо, они наиболее полно выражают меня на сегодняшний день. Раньше в этом моноспектакле у меня были и Заболоцкий, и Мандельштам, и Рубцов. И даже Лопе де Вега, потому что он большой поэт, помимо того, что драматург, писавший стихотворные пьесы.
А потом поэзия этих двоих настолько меня заполнила, что потихоньку вытеснила остальных. И те были велики и прекрасны, но так получилось, что в Самойлове и Пушкине я нуждаюсь сейчас больше. И потом, два отделения стихов – это большая работа для зрителя. Этот моноспектакль я играю лет с 23-х. Он менялся вместе со мной, это такой спектакль моей жизни.
«Сказка о царе Салтане» вещь очень игровая. С моей точки зрения, для актёра это огромный роскошный материал для игры. Но только нужно правильно к нему подойти, не пыльно-академично. Конечно, это Пушкин, но он сам был пламенный, весёлый, впечатлительный, влюбчивый, доверчивый, живущий внутренней совершенно фантастической свободной жизнью человек. Надо попытаться соответствовать этой живости. Конечно, трудно, зная, какая это величина. Но если ты начинаешь работать, надо попытаться встать с ним вровень.
Да, «Сатирикон» – это игровой театр. Я и на курс к себе так принимаю, и артистов так воспитываю. И почти весь театр – мои ученики. Я чувствую, что они меня переросли, я с ними играю как партнёр. У них есть творческое бесстрашие. Тот же Артём Осипов – совершенно уникальный мастер. Он в этой роли, Скапена, родился, вы это увидите. Сейчас он опять у меня репетирует. Артём – мой партнёр по другим спектаклям, и я поражаюсь, как он бесстрашен, гибок, артистичен, как многое уже знает, понимает, чует. Как он профессионален в самом серьёзном смысле этого слова. И таких у меня немало. Я таких артистов люблю – они в прекрасном смысле слова лицедеи. Есть, конечно, и замечательные артисты, которые играют всегда самих себя. Но перевоплощение – это верхний этаж нашей профессии. Это самый высший пилотаж, когда актёр меняется, он начинает жить жизнью другого, и ты его не узнаёшь. Я это очень люблю и могу сказать, что моя команда, моя мастерская этому обучает. Мы таких и студентов берём, которые склонны к перевоплощению, к лицедейству, которые бесстрашные, которые могут измениться до неузнаваемости. Потому что папа этим владел как-то от природы и уж потом огромное мастерство приобрёл в процессе освоения этой профессии. Я это тоже очень люблю.
Деспот в нашем деле – это человек, который даёт проявлять себя, но всё делает по-своему. Юра Бутусов– замечательный режиссёр, но он деспот, конечно же. Он и мучитель, и невыносимо тяжёлый режиссёр, но, когда я спрашиваю его, какой будет спектакль, он отвечает: «Какой артисты сыграют, такой и будет, откуда я знаю». По сравнению с ним, я как ребёнок, ласковый и нежный. Давать или не давать свободу – это не проявление либеральности или деспотизма. Просто, от любого человека, который является лидером (а режиссёр – по определению лидер) должна исходить воля. Это воля не придуманная и кем-то тебе данная, а та, которую ты сам взял, и все это чувствуют. Они должны за тобой идти, то есть, зависеть от твоего мнения, от того, похвалишь ты их или поругаешь. Они должны тебя любить, но они должны и тебя бояться. Страх – обязательный ингредиент любой власти, включая демократическую. Без страха ничего не выйдет. Только это не должно превалировать. Должна быть чуткость к настроениям людей, которых ты за собой ведёшь. Ты их внимательно выслушиваешь, но делаешь в итоге так, как считаешь нужным. На одной любви ничего не получится. Должен быть страх наказания, порицания непременно. Вам когда-нибудь удавалось создать что-нибудь с большим количеством людей на одной только любви? Спектакль делается с утра до вечера в течение полугода. Талант – это редкое явление. Но добросовестность – гораздо более редкое явление. Сочетание добросовестности и талантливости вообще бывает нечасто. А театр в этом плане очень серьёзный организм. Он - организующее людей сложное соединение производства с искусством. Так что, руководитель должен соединить эту фабрику и коллективный вид творчества, что требует колоссальной организованности».
Фото: Булат Гайнетдинов
