Константин Райкин: «Я надеюсь, что после пандемии отношение к театрам останется хотя бы на прежнем уровне»
8 июля свое 70-летие отмечает художественный руководитель Театра «Сатирикон», народный артист России Константин Аркадьевич Райкин. Накануне юбилея мы поговорили с ним о ситуации в театре, о том, как пандемия повлияла на его жизнь и, конечно, об Александре Сергеевиче Пушкине.
Пандемия внесла серьезные коррективы в работу театров: многие ушли в онлайн, выпускают спектакли, репетируют в Зуме. Проводите ли вы репетиции в Зуме?
Пандемия застала нас на этапе активной работы: один спектакль – «Дорогая Елена Сергеевна» – готовился к премьере, второй – «Плутни Скапена» – после прогонов в репетиционном зале должен был «выйти на большую сцену». На мой взгляд, репетировать в этом случае в zoom невозможно. Когда актеры начинают осваивать сцену, реквизит, костюмы, когда они должны вступать в общение между собой, необходимо живое присутствие. zoom или скайп такой возможности не дает. Репетировать в zoom можно, мне кажется, только на этапе читок.
А премьеру «Дорогая Елена Сергеевна» по пьесе Людмилы Разумовской мы сыграли онлайн при пустом зале 27 марта в День театра. Но это такое «веселое извращение», вызванное необходимостью. Театр – живой организм, которому необходим обмен живой энергией, ощущение реакции зала.
Мы все это время работали онлайн, делали и поэтические, и чтецкие проекты, проводили трансляции архивных спектаклей. Но театр на экране – это не настоящий театр, это тень театра.
Есть компания, которая занимается съемкой и показом прямых трансляций спектаклей в России. То есть зрители в других городах смотрят спектакль, который мы в данный момент играем в Москве. Мы так «играли» в Воронеже. Но прежде чем «ввязаться» в эту авантюру, я долго думал, смотрел, прикидывал. Это очень качественная съемка, передача изображения, но и это не является театром. Театр – всегда живой обмен энергией, «вольтова дуга», которая возникает между актерами на сцене и зрителями в зале.
Есть ли опасения, что зрители, привыкшие к онлайну, неохотно пойдут в театр?
Мои опасения в большей мере связаны с государством. Останется ли отношение к культуре после пандемии хотя бы на прежнем уровне. Не воспользуются ли чиновники этой ситуацией, чтобы сказать нам: «Все, ребята, – дальше сами». У меня складывается впечатление, что люди у власти не очень понимают, что театры вообще, а особенно бюджетные – это драгоценное достояние государства. То, что оно всегда оказывало театру масштабную поддержку – самый большой плюс. И хотя нас поддерживают и сейчас, я опасаюсь, что культуру воспринимают, как обузу для бюджета и думают, как бы поделикатнее исхитриться скинуть ее «с шеи» государства.
Конечно, когда закончится вся эта ситуация людям, возможно, какое-то время будет и не до театра. Но я не верю, что мы лишимся зрителей. Более того, думаю, что многие зрители по театру очень соскучились.
Я не понимаю другого, почему для театров действуют многочисленные ограничения – социальная дистанция, шахматная рассадка, масочный режим, – а в метро, например, все это не соблюдается. Может, потому, что театр менее доходный?
В этом году творческие вузы столкнулись с новой формой выпуска и приема – онлайн…
Да, это еще одна большая проблема – переход вузов в онлайн и масса рекомендаций по этому поводу от министерства образования. Причем рекомендаций от людей некомпетентных и непрофессиональных. Я, например, не понимаю, как можно набрать актерский курс онлайн. Если первый тур еще как-то возможно устроить таким образом, то потом это просто невозможно – все-таки наша профессия требует живого общения, мгновенной реакции, отдачи. Это всегда определенная энергия, идущая от человека. А zoom не дает этого почувствовать.
То же и с дипломными спектаклями. Их нельзя устраивать без зрителей. Студенты должны понимать и чувствовать зал, ощущать его дыхание.
Будет ли продолжена работа в онлайн после возвращения к нормальной жизни и в каком формате?
Это вряд ли коснется творческого процесса, а вот сбор труппы я бы с удовольствием так проводил. Все равно накануне разных собраний многие отпрашиваются, и я понимаю, что это связано со съемками, разными проектами. Это вовсе не значит, что мы не хотим увидеться и обняться, просто провести сбор труппы в zoom значительно проще – человек может присутствовать на нем, находясь в любой точке мира практически.
В какой-то момент возникло ощущение, что жизнь на время карантина замрет, но она стала даже интенсивнее. Вы за два месяца перезентовали две новые работы – обе, связанные с творчеством Пушкина. Это не первое ваше обращение к текстам поэта, что нового открыли для себя в работе со сказками? Как подбирался материал для новой поэтической программы? И не было ли желания поставить многонаселенный спектакль по сказкам Пушкина?
Пушкин – ключевая фигура нашей культуры. По мере того, как я развиваюсь актерски и человечески (я надеюсь, что это так), он все сильнее интересует меня. Я открывают в нем то, что раньше не замечал. Я думаю, что к нему сформировалось в корне неверное отношение. Его стихи неверно читают, потому что прежде всего относятся как к чему-то академическому, классическому и давно ушедшему…. Например, «Я памятник себе воздвиг…» мы привыкли читать или с интонацией уверенного хвастовства, или с величавой созерцательностью. Но это, мне кажется, в корне неверно. По-моему, это очень ироничный текст. Пушкин вообще самоироничен и раним.
Думаю, мог бы провести всего один урок для старшеклассников о том, как понимать Пушкина, после которого они взглянули бы на него другими глазами. Перестали бы воспринимать его как нечто архаичное и несовременное. Ведь он невероятно современен. И если правильно читать его, то и сейчас многое из написанного кому-нибудь захотелось бы запретить. Пушкин обладал острейшим чувством справедливости, живостью ума, свободолюбием.
По внутренней свободе он до сих пор не имеет себе равных. И, несмотря на внешние ограничения, существовавшие в его жизни, не было более свободного человека.
Что касается сказок, то они написаны, скорее и даже в первую очередь, для взрослых. Это кладезь мудрости, философии, юмора и очень большой подарок для актера – по возможности такого веселого хулиганства и лицедейства.
О спектакле для большой сцены я не думал. Дело в том, что когда-то Марина Брусникина ставила с моим первым выпуском спектакль по сказкам Пушкина, куда вошли «Сказка о царе Салтане, сыне его славном Гвидоне и прекрасной царевне Лебедь», «Сказка о мертвой царевне и семи богатырях» и «Сказка о Золотом петушке». Он шел какое-то время на Малой сцене, а потом его перенесли на Большую, и был такой лихой, веселый, изобретательный, что мне совершенно не хочется спорить с ним творчески.
Я хочу сделать именно моноспектакль и поэтическую программу, где по-новому прочту всем знакомые и «затертые» стихи.
Театр – забег на длинную дистанцию. Но дистанции в актерской, режиссерской и профессии худрука разные. И если можно так сказать, мировоззрение в этих профессиях сильно отличается. Как это совместить?
Я не пытаюсь их совмещать. Это три мои разные профессии. Если я актер, то совершенно подчиняюсь режиссеру, и не пытаюсь быть в этот момент ни режиссером, ни худруком.
Современным актером можно быть только в состоянии абсолютного послушания и подчинения режиссеру. Это не является актерским недостатком, это суть его профессии. Более послушного актера, чем я, найти трудно (улыбается). Если я играю, я работаю по воле режиссера и никогда не вмешиваюсь в режиссерский рисунок. Режиссер, как дирижер в оркестре, точно знает, как и когда должен прозвучать каждый из актеров. Он берет на себя ответственность за каждого из нас. Конечно, бывают случаи, когда видишь, что не клеится что-то у режиссера, тогда пытаешься как-то помочь.
Я всегда думал о том, чтобы быть не только актером. И довольно рано стал пробовать себя в режиссуре. Это другое качество, другой подход. И я никогда не играю в спектаклях, которые ставлю, потому что должен видеть полную картинку и быть по другую сторону рампы.
Художественный руководитель – ипостась такая «вождевая», лидер коллектива. Не только творческая единица, но и хозяйственник, и тот, кто выстраивает политику театра на долгое время, и занимается воспитанием труппы, творческого коллектива. Это совсем иной уровень ответственности, охвата и власти. Как художественный руководитель я могу выбирать режиссеров, и в этом отношении, надо сказать, весьма привередлив.
Мы наблюдаем за перипетиями ремонта в театре. Есть ли надежда, что в этом сезоне вы все-таки вернетесь в родные стены?
По-хорошему, въехать туда мы были должны давно, но все время возникали какие-то препятствия. Карантин застал нас на очередном этапе ремонта, ремонт продолжается и сейчас. И наше возвращение, по большому счету, от меня не зависит. Для нашего коллектива это своеобразное испытание на прочность, и не все его проходят. Театр – это, в первую очередь, компания людей, но и крыша и свой дом, конечно, тоже. Я вникаю во все детали, знаю этот процесс изнутри и поэтому не обманываюсь.
Вы активно сотрудничаете с Марчелли, Бутусовым, Перегудовым… Будут ли они и в новом сезоне работать с артистами «Сатирикона». Есть ли уже планы на новый сезон?
Планы на сезон у нас, конечно, есть. Я привык планировать на несколько сезонов вперед, и, между прочим, за время моей работы в театре ни одна премьера не была сдвинута по срокам. Сейчас сроки загадывать, конечно, непросто. Пока вообще неясно, когда мы откроемся. Но репетиции мы начали в июне. В этом сезоне у нас будут ставить и Бутусов, и Марчелли, и Перегудов. Мы даже обсуждали с ними названия, но пока я сохраню их в тайне – все же может поменяться.
Фото: Юлия Губина
